Другим источником дохода была огромная дань, которой карфагеняне обложили подвластные им народы в Африке, Испании, Сицилии и Сардинии.
Карфаген был республикой, но республикой купеческой, чем-то похожей на средневековую Венецию. Всем правил сенат из 300 богатейших людей. Над сенатом стояли Большой Совет из 104 сенаторов (порой в исторической литературе его ограничивают до 100 сенаторов), Совет Старшин (своего рода президиум) из 10 (позднее 30) наиболее знатных человек и Совет Пяти. Совет Старшин вел всю текущую работу, но окончательное решение было за Большим Советом. Зато отчет обо всем случившемся либо содеянном принимал Совет Пяти. Ежегодно избираемая пара новых верховных судьей – суффетов (по другим данным, он был один) реальной военной властью не обладала. Она принадлежала Совету Пяти. Все эти разнообразные Советы были постоянно раздираемы взаимными распрями – знатные семьи ненавидели друг друга, и ненависть эта передавалась по наследству. Собрания Советов проходили настолько бурно, что нередко неугодного политика могли просто разорвать на части – в лучшем случае отправить на… крест, т. е. распять! Народное собрание реально влиять на политику могло крайне редко, так как созывалось только в кризисные моменты жизни страны, когда все остальные властные структуры не могли прийти к единому мнению.
…Между прочим, основная борьба в Советах проходила между представителями двух самых влиятельных группировок (партий) в государстве: аристократов Баркидов, представлявших интересы крупных торговцев и судовладельцев (или бизнесменов), и демократов Ганнонов, выражавших волю могущественных землевладельцев (или аграриев). Первые, ведя торговлю почти со всеми странами Средиземноморья, стремились к развязыванию войн с целью добиться расширения заморских владений и уничтожению конкурентов в прибрежных акваториях, вторые – к миру и укреплению позиций Карфагена в самой Африке (отсюда их прозвище «африканцы»). Одни стремились к мировому господству, другие ограничивались наведением жесткого порядка в Северной Африке. Постоянные разногласия между ними не позволяли ни сохранить мир, ни успешно вести войны…
Карфагеняне, народ купеческий, не любили сами браться за оружие – денег в казне вполне хватало на содержание сильной наемной армии и мощного военного флота.
Глава 2. Карфагенская армия: за и против
Обычно карфагенская армия насчитывала до 24 тыс. пехоты и 4 тыс. кавалерии. Она состояла из конной «священной дружины» – двух с половиной тысяч молодых карфагенских аристократов, чьи кони и они сами были отменно экипированы вплоть до доспехов (в том числе и у лошадей – например, кожаные нагрудники), и наемных солдат – иберийцев, галлов, кельтов, италиков, греков, африканцев (негров), финикийцев и прочей разношерстной публики.
Тяжеловооруженная пехота в льняных, чешуйчатых либо кожаных, усиленных металлом, доспехах и таких же шлемах с небольшими круглыми щитами, мечами и очень длинными (до 1,8 м) копьями занимала центр боевого построения – фалангу, конница (нумидийская и иберийская) – фланги. Легковооруженные пехотинцы (без доспехов, но с короткими копьями и маленькими щитами круглой формы) вперемежку с балеарскими пращниками располагались перед боевым порядком, прикрывая его от неприятеля. Уже в конце Второй Пунической войны к ним добавились мавританские лучники с их сложносоставными луками, столь типичными для воинов Ближнего Востока.
…Кстати, своим смертоносным оружием – праща считалась одним из самых опасных видов вооружения той поры – балеарские пращники владели как никто во всем Средиземноморье. Каждый пращник носил сразу три пращи с различной длины ремнем и использовал какую-либо из них в зависимости от того, как далеко надо было послать снаряд и с какой траекторией полета. Если на дальнее расстояние метали снаряд размером с теннисный мяч, то на короткую дистанцию «пуля» была не только меньше, но и летела согласно траектории ружейной пули. Две пращи крепились к поясу, одна – к повязке на голове. Заспинные сумки были набиты разными снарядами: как небольшими камнями либо свинцовыми ядрами, способными пробить бронзовый щит, так и глиняными с горючей начинкой. Обычно стандартный снаряд весил чуть более 100 грамм…
Служившие Карфагену кельтиберы (иберийцы), набиравшиеся из дружественных и союзных ему племен средиземноморского побережья Иберийского п-ва (народности, обитавшие внутри страны, оставались враждебны карфагенцам), презирали смерть и физическую боль. Раны они считали лучшими украшениями воина. Безумно храбрые, они были очень хороши в атаке с их короткими (45-сантиметровыми) обоюдоострыми мечами – гладиусами (именно их потом переймут у них римляне, превратив в универсальное колюще-рубящее оружие!) и фалькатами – короткими кривыми «саблями» – наподобие знаменитых македонских тесаков-«махайр». Клинок фалькаты, предназначенной для рубящих ударов, расширялся по направлению к концу, из-за чего центр тяжести смещался на удалении от руки. Таким образом, кинетическая энергия удара увеличивалась, а благодаря изогнутому лезвию рубящая способность фалькаты была значительно больше, чем у прямого меча. К тому же, поскольку эфес фалькаты ковался из цельного куска вместе с клинком, то ее рубящего удара не выдерживал ни один доспех той поры. Будучи прекрасными одиночными бойцами, они прежде всего хотели показать личное мужество в атаке и не отличались стойкостью в обороне. Зная эти недостатки, карфагенские полководцы использовали их только для первого удара, при этом нередко увеличивая их таранную мощь за счет построения клином. Во времена Ганнибала из кельтиберов, учитывая эти их природные особенности (скорость и ловкость), стали формировать тяжелую кавалерию, вооруженную фалькатами и длинными пиками – фалариками. Последние нередко обматывали паклей с горючей смесью и использовали как зажигательный снаряд, подобно граду, обрушиваемый на вражеские ряды. Иберийская пехота и конница одевались в кожаные доспехи с нашитыми на них металлическими пластинами, кожаные либо бронзовые шлемы. Но если пехотинцы прикрывались в бою большими овальными щитами с металлическим умбоном, то вторые очень ловко орудовали маленькими, круглыми щитами, которые держали не на предплечье, а зажав рукоятку в ладони. Выносливые и быстрые лошади иберов позволяли им стремительно развертываться и перестраиваться. Обученная сражаться в правильных боевых порядках, строиться фалангой, клином либо ромбом, тяжелая испанская конница могла наносить таранные удары, проникая с помощью длинного тяжелого копья внутрь вражеских построений и сея смерть своими фалькатами внутри строя. Особенно хороши были испанцы в выдвижении и охвате флангов, захвате ключевых позиций (холмы, перекрестки и мосты), устройстве засад и взаимодействии двух родов войск той поры – пехоты и конницы.
Воевавшие на стороне Ганнибала галлы (порой их численность достигала 40 % состава всей армии) не отличались универсальностью. Их главным оружием был достаточно длинный (от 65 см до 1 м) обоюдоострый с закругленным концом меч, которым они предпочитали рубить с плеча, причем нередко двумя руками. Такая техника удара полностью противоречила римской, где главным был короткий, колюще-жалящий удар. И хотя галлы умели биться в строю, но именно такое использование меча больше подходило для одиночного боя, где все строилось на индивидуальной ловкости и сообразительности, а не на отлаженном взаимодействии большой группы бойцов, слаженно сражавшихся в сомкнутом строю (шеренге). Поскольку меч у галлов обычно дополнялся топором, а не копьем, то основной задачей противника было нейтрализовать рубящую силу наступающей массы галльских воинов. Защитой им служили шлемы-каски и высокие, овальные дубовые щиты, обтянутые кожей либо войлоком. Доспехи и кольчуги имелись только у вождей, остальным это было «не по карману», и обычно галлы шли в бой обнаженными по пояс, нередко «прикрывшись» для устрашения врага лишь боевой раскраской. Галльская конница, вооруженная и экипированная наподобие своей пехоты, сражаться в строю не умела, предпочитая традиции одиночного героического поединка. Именно поэтому они были хороши в набегах, заманивании в засаду. Вкупе со своим высоким ростом, крепким телосложением, длинными распущенными волосами, грозным боевым кличем-воем и жутким обычаем непременно отрубать головы убитым или раненым противникам, они наводили ужас на врага. Но в то же время, «нарубив» несколько голов, они могли запросто покинуть поле боя и заняться грабежом, не дождавшись общей победы своего вождя (или нанявшего их полководца). Галлами было нелегко управлять во время боя, и поэтому карфагенские военачальники предпочитали использовать их для первого удара, преимущественно по центру вражеского строя, не очень жалея о неминуемых потерях. По сути дела, малонадежные галлы, как правило, выступали в качестве «пушечного мяса».
