А пока, максимально расширив к концу 220 г. до н. э. карфагенские владения на северо-западе Испании, Ганнибал приготовился осуществить замыслы отца. Владея богатой на серебряные рудники Испанией (только один рудник ежедневно давал ему 300 фунтов серебра!), он имел средства для войны с ненавистным ему Римом, который, по получаемым Ганнибалом сведениям от его вездесущих шпионов, планомерно расширял сферу своего влияния как на восток, так и на запад. Очень скоро Рим постарается прибрать к своим рукам и Иберийский полуостров. Ганнибал тоже «не дремал», постоянно рассылал своих разведчиков далеко за Пиренеи, через Альпы к галльским племенам в Северную Италию. В их обязанности входило наблюдать за всем по пути своего нелегкого пути, а потом сообщать о размере урожаев и времени их сбора в проходимых ими краях, о людях, воинственны ли они, враждебны ли они к Риму, и многое другое, что называется стратегической разведкой о будущем противнике. Когда его шпионы вернулись из Северной Италии, то они привели с собой вождей двух галльских племен – бойев и инсубров. Эти галлы из долины реки По уже взялись за оружие, чтобы прогнать с своих земель римлян, и не собирались вкладывать свои мечи в ножны, пока не вернут последнее из своих полей. Это было как нельзя кстати Ганнибалу. Заключив союз с бойями и инсубрами, он мог рассчитывать на их помощь в Северной Италии воинами и продовольствием. Благоприятствовало и то, что война римлян с Македонией казалась неизбежной. Торопился Ганнибал и потому, что опасался инициативы со стороны римлян – они могли первыми начать войну в Африке и Иберии, т. е. как раз там, где это было более всего удобно Риму и менее всего желательно Карфагену. Вторгнувшись в Италию, он избавит Карфаген от войны на его территории. Впервые все затраты и бедствия военного времени падут на римлян и их земли. Но ждать легкой победы над римлянами не приходилось. Слишком хорошо Ганнибал помнил высокомерные слова римского консула Марка Аттилия Регула, пересказанные ему покойным отцом: «Побеждай или смирись с судьбой побежденного!» Задачу решать предстояло грандиозную: поднять в Италии на борьбу с Римом всех недовольных (господство Рима над всей Италией еще не упрочилось, покоренные племена не примирились со своим подчинением) и уничтожить его. Рассчитывал Ганнибал и на помощь Македонии. Но сначала надо было преодолеть чрезвычайно сложный путь через высокие альпийские перевалы!
…Между прочим, задумывая войну с Римом, Ганнибал наверняка мог просчитывать все варианты возможного нападения на Апеннинский полуостров. Путь через море не выглядел оптимальным, поскольку римский флот господствовал над карфагенским (200–220 квинкверем против 32 карфагенских квинкверем, 5 трирем, 18 недоукомплектованных экипажами квинкверем и нескольких недостроенных квадрирем – галер с четырьмя рядами весел – у Ганнибала). Он в любом случае успевал бы перехватить корабли пунов еще на подходе к Италии и потопить всю пунийскую армию со всеми ее слонами, лошадьми и припасами. Тем более что Сицилия и Сардиния прикрывали ее с юга, а скрытно подготовить снаряжение гигантской флотилии транспортных судов с надлежащим конвоем вряд ли было возможно. Более того, вероятность гибельного шторма тоже не следовало исключать, так в прошлую войну именно они нанесли немалый урон флотам враждующих сторон. Оставался сухопутный вариант вторжения на Апеннины – долгий и тяжелый, но все же посильный. Не исключено, что его наметки принадлежали энергичному отцу Ганнибала, покойному удалому вояке Гамилькару, но тому «Капризная Девка» по имени Судьба не предоставила шанса воплотить задуманное в жизнь. И вот сын взялся за реализацию отцовского замысла, тем более что когда-то поклялся отцу посвятить всю жизнь борьбе с ненавистным Вечным городом…
Глава 4. Страсти по Сагунту
Разжигая ссору с заклятым врагом, Ганнибал собрался захватить союзный Риму испанский город Сагунт (Заканф или Закинф; ныне – Мурвиедро) – настоящую «занозу» в теле пунийской Испании, тем более что формально он имел на это полное право: город находился на территории, подвластной Карфагену! Только овладев Сагунтом, он мог двинуться на север через Пиренеи в Италию. Ганнибал долгое время не трогал Сагунт, чтобы не спровоцировать столкновение с Римом раньше времени.
Принято считать, что ловко спровоцировав военное столкновение между подвластным ему иберийским племенем турдитанов (торболетов) и сагунтинцами, Ганнибал тут же объявил о своей готовности выступить в защиту «обиженных» Сагунтом турдитанов, «ибо карфагеняне искони соблюдают правило защищать всех угнетенных». И в то же время, решив соблюсти все правила крупной политической интриги, он отправил послов турдитанов в Карфаген, чтобы они весомо изложили Большому Совету 104-х все свои претензии к Сагунту. Одновременно он послал от себя письмо членам этого Совета, в котором в крайне мрачных красках обрисовал «истинное» положение дел вокруг Сагунта.
…Кстати, одно то, как ловко Ганнибал разжег конфликт вокруг проримски настроенного Сагунта, говорит, что уже в молодые годы он был не только незаурядным воином, но и хитроумным дипломатом, много чему научившимся у своего зятя Гасдрубала Красивого – прирожденного мастера политической интриги…
Тем временем, напуганные военными приготовлениями молодого и победоносного пунийца жители Сагунта спешно направили посольство в Рим, даже не одно! Но Рим не торопился по трем причинам: во-первых, от Карфагена исправно поступала военная контрибуция, с объявлением войны ее уплата прекратилась бы, во-вторых, необходимо было сначала покончить с собственной «занозой» – галлами на севере Италии и, в-третьих, разобраться с иллирийскими пиратами на Балканском полуострове, поддерживаемыми агрессивным царем Филиппом V Македонским. И все же то ли в конце лета 220 г. до н. э., то ли зимой 219 г. до н. э., но посланцы римского сената Публий Валерий Флакк и Квинт Бебий Тамфил явились в резиденцию Ганнибала – Новый Карфаген для встречи с «ястребом войны», как его уже зловеще-эффектно окрестили в римском сенате. Они решительно потребовали от пунийца воздержаться от нападения на Сагунт, находившийся под их защитой еще со времен Гасдрубала Красивого, гарантировавшего в какой-то мере его безопасность римлянам. Прекрасно понимая, что Сагунт может послужить римлянам опорной базой на Пиренейском полуострове в грядущей войне, Ганнибал разговаривал с ними надменно и ни на какие-либо уступки идти не соглашался. Так, в частности, в конце беседы послам было заявлено, что их безопасность в карфагенском лагере не гарантируется, а самому Ганнибалу далее их слушать… некогда. Получив от Ганнибала резкий «от ворот поворот», римские дипломаты двинулись в Африку в Карфаген, надеясь, что там приструнят зарвавшегося молодого льва, которому не терпелось «пустить в ход клыки и когти» – развязать войну. Уже в пути их догнало сообщение: весной Ганнибал осадил Сагунт, и казалось, что теперь, когда «заговорили пушки», дальнейшие мирные «маневры» уже бесполезны.
…Между прочим, по другим сведениям, Ганнибал вовсе отказался принимать римлян, сославшись на занятость: осада города в тот момент уже шла полным ходом и сагунтинцы удачно противостояли всем попыткам пунов овладеть крепостными стенами…
Несмотря на личное участие Ганнибала в осаде Сагунта, захватить город никак не удавалось. Принято считать, что это происходило якобы из-за отсутствия метательных орудий, штурмовых башен, да и не была его армия готова штурмовать города! По этой причине пришлось пунам уповать на блокаду и осаду. Отлично укрепленный, Сагунт доблестно защищался. Уже тогда стало ясно, что осада или штурм города не самая сильная сторона полководческого дарования Ганнибала. (Парадоксально, но до конца жизни он так и не освоил эту военную премудрость в рамках необходимого для первоклассного полководца: не все даруют Боги даже своим любимцам!) Он крайне неудачно выбрал место для разрушения городской стены – как раз у того ее угла, который выходил на более ровную и открытую долину, чем остальные участки. Однако он не учел, что именно здесь находилась огромная башня, именно здесь стена была выше, чем в других местах и что охрана велась здесь самым надежным и боеспособным отрядом сагунтинцев. Их лучники постоянной стрельбой из луков под прикрытием крепостных парапетов держали карфагенян на почтительном расстоянии от стен, не позволяя им подвести к стенам свои инженерные сооружения. Настоящую панику среди пунийцев вызвало применение сагунтинцами страшного оружия – фаларики – большого копья, с очень длинным железным наконечником и древком, обернутым льняной тканью, пропитанной смолой и серой. Перед тем как метнуть копье из большой катапульты с крепостной стены, его древко поджигали, так что в полете оно превращалось в своего рода «баллистическую ракету», несшую огненную смерть.
