Вчера я разъезжал по городу и меня целый день просили самые разные люди прокомментировать мое интервью на «Дожде», высказаться о Собчак. Были и такие, что упрекали, «зачем пошел»?
Ну и достали в результате. Выскажусь.
Для начала сообщаю, что я идти к ней не хотел. Но было коллективное решение большинства Исполкома партии «Другая Россия», чтоб я пошел, мол и так нас нигде не озвучивают. Я подчинился решению Исполкома.
…. Вместо того чтобы разговаривать со мной спокойно, нормальным тоном, она с места в карьер взялась меня ниспровергать и занималась этим битый час. А ниспровергать такого состоявшегося человека как я, – дохлый номер. Я съязвил, что мол, «что вы с детской лопаточкой подкапываете мой памятник»!…
У нее была одна скудная тема.
– Почему бы вам, Эдуард, не поехать на Баррикадную?
Она не врубается, что я не бродячий хиппи-солдат, но командир, и совсем другой бригады. Я не следую политической моде, я моду устанавливаю.
Крылатые фразы, оброненные мною в процессе передачи уже растащили на цитаты блогеры.
«Лижи ботинок!» и «Пули вашего папы летели в меня!» – будут жить вечно.
Что я о ней теперь думаю, после передачи?
До передачи я слышал невероятные мнения, исходящие, впрочем, из лагеря буржуазии. «Ксения Собчак – политик нового поколения, вместе с Удальцовым и Навальным». Хвалят также ее ум.
Ух ты! Во как! Политик?
Я обнаружил у нее интеллект пэтэушницы и наглость избалованной дочки папы и мамы vip-ов, не соответствующую ее эрудиции и ее внешности.
Это говорю я, мужчина, который тринадцать лет был спутником жизни и мужем Великой и Порочной Наташи Медведевой.
Признаюсь, что во время передачи чувствовал к К. Собчак самую настоящую классовую ненависть старого парня, начавшего жизнь в рабочем поселке и работавшего на харьковских заводах. Сам был удивлен тем, как легко ненависть эта во мне всплыла.
Вот так, господа! Ваши кумиры – не мои идолы.
Это была субботняя проповедь 19 мая.
21 мая 2012
И ВСЕ ВЕРНУЛОСЬ НА КРУГИ СВОЯ…
Из протестного крана, некоторое время видимо еще будет капать, будут пытаться «гулять» по Москве группки недовольных, возможно соберутся в толпу 12 июня может быть даже тысячи, однако общее впечатление от массового протеста вспыхнувшего в декабре таково: все вернулось на круги своя. Протест стал не массовым. Протест на наших глазах становится братом-близнецом протестов на Триумфальной площади. Хотя с самого начала были существенные различия.
Оглянемся себе за спину. Последний, уже не массовый этап массовых волнений, начавшийся 7 мая характеризуется странным нерешительным поведением полиции. «Гуляния», если приглядеться, смогли растянуться на две недели только благодаря попустительству власти. У полиции явно не было приказа решительно разгонять, как в случае Триумфальной площади, но был приказ выборочно задержать лидеров, остальных – рассеивать. Что полицейские и делали, по-видимому презирая себя за то, что им приходится выполнять такой робкий приказ. Вяло терпели собравшихся у памятника Кириллу и Мефодию, на Чистых прудах, в сквере возле высотки на Баррикадной… Затем была некая пауза в несколько дней, власть думала, подумав чуть посуровела к «гуляющим», стала гонять их в убыстряющемся темпе, Но тоже не всех задерживали и в большинстве случаев милостиво отсылали домой. Переломанных рук и ног и своего Мохнаткина у «гуляющих» пока не появилось, суточники есть, это да. Всего задержанных было сравнительно немного.
А как было на Триумфальной? Вспомним. Мгновенный разгон всего, что движется и выкрикивает, держит в руках плакаты или даже только номер 31 на белом фоне. Или даже не движется и не выкрикивает, а просто они, он, она вышли на Триумфальную и стали там. Стоят. Молчат. Обычно операция разгона заканчивается на Триумфальной за час-полтора. Задержанных бывало по несколько сотен человек за раз. (Посмотрим, что будет 31 мая).
Что я хочу отметить? Что несмотря на, как всегда эйфорические заблуждения оппозиционных СМИ, несмотря на восторженные декларации о появлении нового поколения борцов за свободу, несмотря на самоупоение самих новых борцов, на декларации независимости от лидеров и вообще превосходства себя над доселе существовавшими якобы ретроградными формами протеста, ничего нового не появилось. Появились ослабленные формы почти уже даже не политического протеста.
Количественное увеличение числа участников протестных акций, достигнутое с декабря, использовано не было. Оппозиция находится в состоянии нерешительности, загипнотизированности. В состоянии подавленной привязанности к, и зависимости от, власти. Да-да, от власти. «Гуляли» только потому что власть разрешала.
Власть же осторожно не хочет сделать первый выстрел гражданской войны, после которого она, может не сразу, но неминуемо падет.
И оппозиция, страшась потерь, осуждая как преступников «провокаторов», – трусит и непрерывно ослабляет протестные формы, разжиживает их, разбавляет, делая протест все более неполитическим. А численное преимущество тем временем сошло на нет.
Таким образом все вернулось на круги своя.
Мне сегодняшняя ситуация напоминает состояние общества после последнего марша несогласных 24 ноября 2007 года, жестоко разогнанного полицией. Тогда буржуазные вожди фактически отказались продолжать дальнейшую борьбу на улицах. Хотя я их призывал продолжать, и более того, участить марши несогласных.
Переход к более радикальным методам политической борьбы неизбежен. Переход к разбавленным нерадикальным методам, случившийся 7 мая – бесперспективен. Попытка и рыбку съесть и на стуле усидеть никогда не удавалась никому.
Это была проповедь утра понедельника 21 мая. За десять дней до митинга на Триумфальной.
24 мая 2012
СТАРЫЙ БЕСПОЛЕЗНЫЙ АМОРАЛЬНЫЙ ТИП
«Лимонов старый бесполезный аморальный тип», – написал анонимный (ну под ником) комментатор в моем ЖЖ.
Я согласен, только за исключением «бесполезный». Девка моя так не думает. Уходит со счастливым горячим лицом и много целуется у двери, глаза туманные. Я ей полезный.
И со «старым» согласен. Более того, я не просто старый, я древний. Я как Гильгамэш из шумерского эпоса. Но это хорошо, мне нравится быть в античном возрасте. Пока у меня ничего не болит, даже зубы. Хочу еще похудеть вот, чтоб тощим как черепок шумерской вазы быть, как глиняная табличка с клинописью.
Другой ниспровергатель меня, такой же анонимный бедняга, с ником как у собаки, написал что «Лимонов был писателем». И еще добавил, трагически «исписался».
Олух, то что написано пером, того не вырубишь топором. Написанные мною яркие книги никуда не деваются, не уничтожаются, они остаются моим сокровищем, надежнее бумаг Госбанка. Так что я не «был», но я «есть». Вас уже всех не будет, а я буду этими книгами.
