Чингис-хан в это время, возможно, имел ставку около озера Бальчжуна, в Северо-Восточной Монголии. Его сила росла, связи с внешним миром крепли. Именно здесь его посетили мусульманские купцы Хасан, Джафар-ходжа и Данишменд-хаджиб. К нему присоединяются икиресы во главе с Боту, потерпевшие до этого поражение от хоруласов. От купцов-мусульман Чингис-хан узнал о ситуации в Восточном Туркестане и Мавераннахре. К сведениям о Китае добавились новые; как полагал Л. Гамбис, «эти три человека дали ему ценные сведения об их странах, и Темучжин начал считаться с политической ситуацией в Азии» [Гамбис, с. 82].
Трудно судить, как оценивал сложившуюся обстановку сам Чингис. Во всяком случае он согласился на брак, может быть, желая оттянуть столкновение с Ван-ханом и надеясь в дальнейшем на более благоприятное для него размежевание сил в Монголии. Если верить «Тайной истории», он не подозревал о заговоре и поехал на сговор лишь с десятком своих людей. По дороге они заночевали у Мунлика, того самого Мунлика, который, по завещанию умирающего Есугая, привез малолетнего Темучжина из зятьев от унгиратского Дай-сечена. За чашкой кумыса вспомнили далекие годы, поговорили о нынешних делах. Усомнился Мунлик в искренности кереитов:
– Сами же они только что нас унижали и отказывались выдать Чаур-беки. Как это могло случиться, что теперь они сами приглашают нас на сговорный пир? Как это может быть, чтобы люди, которые только что так чванились, теперь вдруг согласились на брак, да сами еще и приглашают? Чистое ли гут дело? Вникнув в дело, неужели ты, сын, поедешь? Давай-ка лучше пошлем извинение в таком роде, что, мол, кони отощали, надо подкормить коней (по «Сокровенному сказанию», с. 129).
Испугался Чингис, сам на сговор не поехал, прямо из дома Мунлика повернул назад, домой. Однако на сговор послал двух своих людей.
Увидев провал своего плана, Сангум, Чжамуха и их сторонники решили не медлить, напасть на ставку Чингис-хана и пленить его. Хоть и мало кто знал об этом, но и среди них оказался болтун. Пришел домой, стал собираться в поход, все рассказал жене, да еще и добавил:
– Чего бы только не дал Темучжин тому человеку, который бы принес ему эту весть!
Подслушали их разговор слуги. Двое из них смекнули, в чем дело, и на приготовленных для завтрашнего похода хозяйских конях ночью ускакали к Чингису и той же ночью, по монгольскому обычаю, стоя у задней стены юрты, передали ему все, закончив словами:
– С соизволения Чингис-хана, тут нечего сомневаться и раздумывать – они порешили вас окружить и схватить! (по «Сокровенному сказанию», с. 129).
Чингис поверил сообщению. И надо сказать, это известие застало его врасплох. Хоть и не пристало недавнему победителю татар искать спасения, но Чингис знал нравы степей, не раз его жизни угрожала опасность, и потому, оповестив о готовящемся нападении «самых надежных и близких людей своих», он налегке «сам в эту же ночь ускакал». Ван-хан и его союзники по пятам преследовали уходящего от них Чинги-са. На одной из стоянок преследователи чуть не схватили его. Чингис-хан, «едва увидав пыль, поймал мерина, завьючил и уехал. Еще немного, и было бы поздно» [Сокровенное сказание, с. 130]. К его стоянке подъехал Чжамуха, который, как мы знаем, со своими людьми шел вместе с армией Ван-хана.
Но всем было известно, что Чжамуха и Ван-хан не доверяли друг другу. Сказалось это в тот час, когда разговор зашел о подготовке к решающему сражению. То ли Ван-хан верил в полководческий талант Чжамухи и, как в давнем походе против меркитов, просил его принять командование войсками, то ли и вправду с личной охраной хотел оставаться вне поля боя, но Чжамуха расценил его предложение как какой-то умысел, направленный против него, и решил принять контрмеры:
– Ван-хан просит меня управлять своим войском. Я ведь не могу сражаться с андой, а он велит мне стать во главе этого войска. Как ни прыток был Ван-хан в преследовании, а оказался позади меня. Значит, и друг-то он на час. Подам-ка я весть анде, пусть анда воспрянет духом.
И незамедлительно он выдал Чингису план предстоящей схватки. Бой был жестоким. Раненного в щеку сына Ван-хана, Сангума, кереиты окружили плотным кольцом и увезли с собой с поля боя. Был сбит копьем и ранен Хуилдар-сечен, командир передового отряда войск Чингиса. Солнце село за горы, а ни один из противников не одержал победы. Под покровом ночи Чингис решил отвести свои войска подальше от поля сражения на новое место.
Пока Чингис-хан приводил в порядок потрепанные в бою отряды и готовился к отражению новых атак, оказалось, что и Ван-хан, боясь за жизнь своего раненого сына, отступил. Решение его было предопределено и тем, что приближенные внушили Ван-хану мысль о бессилии и неминуемом поражении Чингиса:
– Будь же ты милостив к Сангуму Ведь молитвами твоими он родился на свет. Притом же с нами большинство монголов – Чжамуха, Алтан и Хучар. А те, темучжиновцы, в леса нами загнаны, и вот каковы они теперь: передвигаются они на конях, покровом-плащом служит им лес. Покажись только они нам на глаза, так мы загребем их в полы халатов, словно скотский помет. Мы им покажем!
– Ладно, – сказал Ван-хан, выслушав эти доводы. – Пусть будет так. Усердно ухаживайте за сыном да смотрите, чтобы его не растрясло (по «Сокровенному сказанию», с. 131–133). И кереиты покинули поле боя.
И в самом деле, не только не все монголы были в улусе Чингис-хана, но большинство их продолжали идти за Чжаму-хой. Ушли от Чингиса Алтан с Хучаром. А тут еще это жестокое сражение с Ван-ханом и Чжамухой Все это подорвало силы Чингисова улуса. Если «Тайная история» не говорит о том, что Чингис-хан в сражении с кереитами потерпел поражение, – впечатление такое, что после жестокого боя стороны просто ночью разошлись, – то Рашид-ад-дин на этот раз сообщает, что поражение в этом сражении потерпел Чингис-хан.
Победитель татар уступил поле боя кереитам. Не случись ранения Сангума, и Чингис-хану, по словам Рашид-ад-дина, «грозила опасность полного урона… Чингис-хан не смог устоять (перед кереитами. – Е. К.) и отступил… Когда он обратился вспять, большая часть войска покинула его, он же ушел в Балджуинэ» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 126]. По «Сокровенному сказанию», войска при нем оставалось всего 2600 человек; по сведениям Рашид-ад-дина – 4600 человек. Точное местонахождение Бальджуны, сыгравшей важную роль в биографии Чингис-хана, неизвестно
[37]
.
Здесь сторонники Чингис-хана, разумеется, самые знатные, в знак верности ему и его делу пили мутную воду из озера. «Они выжимали воду из грязи и пили ее… Группа лиц, бывших в то время вместе с Чингис-ханом в Балджуинэ, была немногочисленна. Их называют Балджиунту, т. е. они были с ним в этом месте и не покинули его. Они имеют установленные права и отличны перед другими» [там же, с. 126]. Воду в знак клятвы верности пил и сам Чингис-хан. Как сказано в «Юань ши», «в это время Ван-хан был силен, могуществен, а император слаб и не уверен в победе. Отряд был очень испуган. Что касается тех, кто пил с ним воду этой реки, то их называют теми, кто пил мутную воду в Бальджуне. Это значит, что они разделяли тогда трудности» (цит. по [Кливз, с. 371]).
