Может быть, и прав был акад. В.В. Бартольд, когда писал: «Едва ли Чингис-хан мечтал в то время о всемирном владычестве» [Бартольд. Туркестан, с. 46]. Но этот договор походил на своеобразный «раздел мира», видимого и досягаемого для обоих. Это первое и важное свидетельство того, что Чингис после побед над Цзинь уже не думал ограничить свое государство пределами Монголии, а мыслил категориями стран света. Он считал себя «владыкой Востока», присваивая на Востоке все то, до чего только был способен добраться его воин на выносливом степном коне.
В ответ на посольство хорезмшаха Чингис отправил к нему свое с богатыми дарами, в числе которых был кусок золота величиной с верблюжий горб (его везли на отдельной телеге), нефрит, мускус, ткани из верблюжьей шерсти. Мухаммед принял послов в Бухаре. Послы передали Мухаммеду, что Чингис-хан слышал о его победах, славе и могуществе, что он предлагает ему мирный договор и готов считать его «наравне с самым дорогим из своих сыновей», т. е. по понятиям дальневосточной дипломатии заявлял, что признание признанием, а равенства между ними быть не может. Чингис – отец, старший, сюзерен. В подтверждение этого предложения Чингис высказывал надежду, что и Мухаммеду известно о его победах в Китае, т. е. попросту слегка припугнул хорезмшаха: «Ты для меня как самый дорогой мой сын. Не в тайне и для тебя, что я завладел Китаем и соседними странами тюрок, уже покорились мне их племена» [Буниятов, с. 133].
Что ответил хорезмшах послам Чингис-хана, неизвестно. Но ночью он тайно призвал во дворец главу посольства Чин-гиса хорезмийца Махмуда. Махмуду было предложено стать соглядатаем при дворе Чингис-хана и был задан ряд вопросов:
– Правду ли сказал мне Чингис-хан, заявляя, что он владыка Китая и что он захватил город Тамгадж. Так ли это на самом деле?
– Да, он сказал правду. Такое великое дело не может оставаться тайной, и скоро султан сам убедится в этом.
– Ты же знаешь, каковы мои владения и как они обширны, знаешь, как многочисленны мои войска. Кто же он, этот проклятый, чтобы называть меня своим сыном? Какое же у него войско?
– Войско Чингис-хана в сравнении с армиями хорезмшаха все равно, что одинокий всадник перед конницей или дымок против ночного мрака [там же, с. 133].
Поначалу Махмуд предостерег хорезмшаха – «скоро султан сам убедится в этом», но потом он, как говорят мусульманские авторы, «отказался от искренности» и дал хорезмшаху дезинформацию об армии Чингис-хана. Может быть, купец испугался и решил, что если скажет правду, то не выйдет из дворца хорезмшаха живым. Хорезмшах подарил ему драгоценный камень и просил помнить, что он хорезмиец.
Договор был заключен, послы возвратились к Чингису, а ночные показания Махмуда, вольные или невольные, имели самые тяжкие последствия для его родины.
И.П. Петрушевский считал, что допрос Махмуда показал, что «хорезмшах не имел никакого понятия о действительном положении империи Чингис-хана, ни о его военных силах» [Петрушевский, с. 105]. Чингис же поддерживал тесные связи со среднеазиатскими купцами, в его орде имелись перебежчики из Средней Азии, и потому «нельзя представить себе, чтобы Чингис-хан от этих лиц не мог получить необходимой для него информации за год-два до начала войны» [там же]. Думается, что и хорезмшах имел кое-какие сведения и от посольства Беха ад-дина, и от других своих посольств и беглых из Китая и Монголии, от уйгуров и карлуков, от Кучлука, наконец. Не мог он поверить и в то, что Чингис с ничтожной армией завоевал Китай. Хитрый купец угадал тайное желание хорезмшаха и сказал ему то, что было приятно его сердцу. Хорезмшах желал услышать неправду, и он ее услышал.
В те годы мусульманские купцы держали в своих руках всю торговлю между Средней Азией и Ближним Востоком, с одной стороны, и Монголией и Китаем – с другой. Чингисхан отправил во владения хорезмшаха огромный торговый караван – 450 мусульманских купцов везли на 500 верблюдах товары Чингиса, награбленные в стране тангутов и государстве чжурчжэней: золото и серебро, китайские шелка, собольи и иные меха из Южной Сибири и северных областей Цзинь. В составе каравана помимо купцов были монголы, с караваном прибыл и посол Чингиса Ухуна.
Официально прибывшие с караваном люди имели задание «отправиться в земли хорезмшаха, заняться там торговлей и приобрести редкие и ценные товары того края». В послании, которое вез Ухуна, говорилось: «Купцы являются опорой страны. Это они привозят владыкам диковинки и драгоценности, и нет нужды препятствовать им в этом. Я, со своей стороны, не намерен мешать нашим купцам торговать с вами. Надо, чтобы мы оба действовали совместно ради процветания наших краев. Поэтому мы приказали, чтобы отныне между всеми странами на земле установился мир, чтобы купцы безбоязненно направлялись во все края. Богатые и бедные будут жить в мире и благословлять Аллаха» [Буниятов, с. 135]. В послании был один изъян, который не могли не заметить в государстве хо-резмшаха, – Чингис «приказал», чтобы между всеми странами на земле установился мир. В послании Чингис-хан заявлял себя уже владыкой мира!
Караван Чингиса прибыл на границу владений хорезмша-ха в город Отрар. О дальнейших событиях арабский историк Ибналь-Асир рассказывает следующее: «Пришли они (купцы) в один из тюркских городов, называемый Отраром и составлявший крайнее владение хорезмшаха, у которого там был наместник. Когда к нему прибыл этот татарский отряд, то он (наместник) послал к хорезмшаху уведомить его об их прибытии и сообщить ему об имуществе, которое было при них. Хорезмшах прислал ему приказание убить их, отобрать имущество, находящееся при них, и прислать его к нему. Он (наместник) убил их и отослал, что при них было, а вещей было много. Когда посланное прибыло к хорезмшаху, то он разделил его между купцами Бухары и Самарканда и взял с них стоимость его (розданного товара)» [Ибналь-Асир, с. 5].
Есть и иные (в деталях) версии этого события. Согласно им Мухаммед только приказал Хайдар-хан Иналу (Иналчи-ку), наместнику Отрара, задержать купцов, а тот убил их уже по собственному почину, предварительно обвинив в шпионаже. Многие исследователи допускают, что сопровождавшим караван монголам было предписано разведать состояние дел в государстве хорезмшаха.
Как бы то ни было, очевидно, что купцы и сопровождавшие караван монголы стали жертвой жадности и подозрительности наместника Отрара и самого хорезмшаха. Так, З.М. Буниятов прямо пишет, что «ответственность за это преступление лежит на главе государства, так как расправа над купцами противоречила общеизвестным в то время нормам взаимоотношений между владетельными лицами. Кроме того, были убиты послы, которые находились под защитой общепринятых норм обычного права» [Буниятов, с. 135].
Только одному купцу (есть версия – погонщику верблюдов) удалось спастись и принести страшную весть Чингис-ха-ну. Скорее всего этот человек был оставлен в живых намеренно. Он должен был рассказать Чингис-хану, что стало с его шпионами, соглядатаями. Некупцов при караване, видимо, было немало. «Эти люди, не бывшие купцами, получили, – как писал И.П. Петрушевский, – и другое задание… этим заданием скорее всего могла быть военная разведка» [Петрушевский, с. 107]. По сведениям некоторых мусульманских авторов, люди Чингис-хана уже начали работать, они запугивали жителей Отрара «грядущим бедствием» [там же, с. 106], т. е. нашествием монголов. Из сообщения Мухаммеда ибн Кайс Рази известно, что до нападения монголов на Хорезм по городам государства хорезмшаха ползли слухи о готовящемся нашествии, и эти слухи вызывали панику среди населения. Что было делать хорезмшаху? Допустить беспрепятственно деятельность таких людей или пресечь ее? Он был настроен решительно, хотя и испытывал колебания. В трехсуточном сражении с Чжочи он потерял двадцать тысяч воинов, но поле битвы осталось за ним. Ан-Насави писал, что после битвы с Чжочи «душой султана овладел страх», так как он убедился сам в храбрости и военном мастерстве монголов. Но не будем забывать о том, что это было написано уже после того, как монголы завоевали владения хорезмшаха. И только позже стали ясны последствия резни в Отраре. Джувейни (тоже позднее) писал: «За каждую каплю их (купцов Чингиса) крови там потекли целые реки, кажется, что в воздаяние за каждый волос с их голов сотни тысяч голов валялись в пыли на перекрестках дорог» [Джувейни, I, 80]. Наверное, и хорезмшах Мухаммед и Хайдар-хан Инал могли поступить иначе и не давать повода Чингис-хану для мести. Мы не знаем всех обстоятельств; ясно одно, что они знали об опасности, но думали, что у них достаточно сил, чтобы справиться с Чингис-ханом.
