Похоже, что экспортно ориентированная модель экономики, заложенная по схожим технологиям в основу как японского, так и китайского «чудес», рассчитана не на бесконечное и безграничное развитие облагодетельствованного контрагента, а на достижение и поддержание им определенного уровня, позволяющего кредитовать бюджет создателя в объеме назначенной квоты. Причем размер этой квоты вряд ли может быть больше 25 % — иначе эмитенту чрезвычайно трудно будет хеджировать риски, и сегодняшняя напряженная ситуация относительно курса юаня к доллару это подтверждает. Доля Китая среди иностранных кредиторов США сегодня немногим более 23 %, Японии — 21 %, и скорее всего это близко к пределу. А если учесть, что пик китайского экспорта пройден два года назад и сегодня торговый баланс КНР уже дефицитен, можно предположить, что уровень покупательной способности населения в КНР сейчас если и не достиг, то близок к максимальной отметке. А соответственно доля КНР в потреблении бриллиантов вряд ли сможет измениться принципиально.
Итак, привязка темпов развития КНР к ее доле в госдолге США была высказана в начале 2010 года. Осенью 2012 года ряд крупных операторов алмазного рынка, ориентируясь на собственные источники в отрасли, высказали мнение, что Китай достиг уровня, близкого к предельному, и если и можно ожидать увеличения его доли на алмазном рынке, то незначительного. Таким образом, наш прогноз оказался удачным и базировался он на тезисе, что китайское экономическое «чудо» — суть не продукт объективного развития, но элитарный проект.
Тезис о «рукотворности» китайского «чуда» вполне позволяет прибегнуть к аналогии с известными событиями конца 20-х — начала 30-х годов XX века и тем самым попытаться объяснить истинную причину кризиса 2008–2009 годов.
Общеизвестно, что важнейшим процессом, предшествовавшим Великой депрессии, была реализация «плана Дауэса» — накачка Веймарской республики американскими инвестициями и размещение германских облигаций на американских биржах. В результате к 1929 году экономика Германии вышла в целом на второе место в мире, а по экспорту машиностроительных и химических отраслей — на первое, но ее финансовая система de facto полностью контролировалась ФРС. Современным аналогом этого процесса и может служить создание экспортно ориентированной экономики КНР.
Китайское чудо состоялось за счет западных (прежде всего — американских) инвестиций; КНР по многим показателям вышла на второе место в мире и аналогично Веймарской республике попала в замкнутый круг: критическую массу бюджетного дохода приносит продукция, экспортируемая в страны-инвесторы, а сама КНР стала рекордсменом по вложениям в казначейские облигации США.
Биржевой крах 1929 года и последовавший за ним в 1930–1933 гг. жесточайший финансовый кризис ликвидировали «план Дауэса», превратили в мусор акции германских концернов и германские облигации и уничтожили финансовую систему Веймарской республики. В результате к власти в Германии пришли национал-социалисты, политически способные обеспечить единственный возможный вектор развития страны в условиях рухнувшей финансовой системы — жесткую милитаризацию. С 1933 года стартовала всемирная милитаризация — подготовка к запланированной войне, главная экономическая цель которой и была впоследствии зафиксирована в Бреттон-Вудсе. Проводя аналогию, можно предположить, что нынешний этап кризиса имеет своей целью снижение доходности китайского экспорта до критического порога, преодоление которого (или близкая угроза такого преодоления) вынудит КНР к решительным действиям по установлению контроля за сырьевыми и энергетическими источниками, необходимыми для обеспечения выживания страны. Развитие внутреннего спроса в КНР не может быть действенным средством преодоления кризиса, поскольку не обеспечивает валютной выручки, необходимой для закупки энергоносителей и сырья, а лишь увеличивает стоимость рабочей силы, что только усугубляет ситуацию, поскольку работает на уменьшение доходности экспорта. Развитие кризиса предполагает только один вектор политического и экономического движения Китая — в направлении контроля над источниками сырья, энергии и, разумеется, территории, необходимой для «сброса» излишков населения, численность которого быстро приближается к отметке в 1,5 млрд и для существования которого скоро не хватит даже питьевой воды (94 % населения КНР проживают на 46 % территории страны — остальная практически для жизни не пригодна, среднемировые нормы по соотношению запасов питьевой воды и численности населения превышены в 6 раз).
Если учесть, что наиболее серьезные попытки КНР цивилизованно приобрести контроль над сырьевыми транснациональными корпорациями жестко блокируются политическими средствами, то следует признать, что единственным реальным направлением китайской экспансии может служить практически ненаселенная Восточная Сибирь. Это подтверждается увеличением континентальной армии КНР в 4 раза за последние 8 лет и пренебрежением к развитию военного флота, который был бы необходим, если объектом такого рода экспансии служила бы Африка.
Столкновение двух тоталитарных режимов в ходе Второй мировой войны, в явной и неявной формах организованное и поддержанное англоамериканскими элитарными клубами, надолго ликвидировало все потенциальные претензии континентальной Европы на контроль над сырьевыми рынками и мировыми финансами. Потенциальный конфликт КНР и России вряд ли может перейти в крупномасштабные боевые действия, учитывая наличие ядерного оружия у обеих сторон. Скорее это будет достаточно длительный и жесткий торг, с небольшой степенью вероятности осложняемый «горячими» пограничными конфликтами. В результате КНР в том или ином варианте приступит к масштабному освоению Восточной Сибири, минерально-сырьевая база которой чрезвычайно богата, но климатические и горно-геологические условия на порядок уступают африканским. Доступ Китая к сырьевым и энергетическим источникам Восточной Сибири на много десятилетий превратит его в экономическом плане в то же, чем был СССР, номинальный победитель во Второй мировой войне, а именно — в младшего партнера истинных контролеров мировой экономической системы.
Движение КНР в направлении Восточной Сибири — вынужденный тренд, и чтобы он реализовался в нужное время и в нужном объеме, нужно погасить китайские надежды на освоение африканской минерально-сырьевой базы. Эта задача решается разжиганием ряда локальных конфликтов, начало которых мы уже можем наблюдать в виде «арабской весны». Но блокирование китайской экспансии — лишь одна сторона этого процесса.
С конца 2008 года в ходе последовательной реализации двух программ т. н. «количественного смягчения» (quantitative easing — QE-1, QE-2) ФРС США «впрыснула» в экономику более 2,3 триллиона долларов, а QE-3 предполагает продолжить этот процесс с интенсивностью до $40 млрд в месяц. В результате индексы фондовых рынков и цены на сырьевые товары вышли на докризисный уровень, а по ряду активов незначительно превысили его. Таким образом, попытка залить кризис ликвидностью не слишком удалась: цены на активы лишь вернулись к прежним значениям, но денег-то стало гораздо больше. Доставшиеся практически даром деньги инвесторы предпочли обратить в сбережения, направить на погашение долгов и маниакально вкладывать в золото, раздувая и без того чудовищный спекулятивный пузырь. Доверие к реальному сектору экономики оставалось чрезвычайно низким, потребление тоже практически не растет — и э то при минимальных (фактически — даже отрицательных) кредитных ставках в США и ЕС.
