Мне также казалось, что опытным сотрудникам медиагруппы будет проще пареной репы вписать меня в пару-тройку мероприятий федеральной или региональной кампании: у них были все планы и доступы к нужным лицам. Я наивно думал, что подрядчику, как режиссеру, останется лишь подобрать правильные инструменты, выдать мне нужную партитуру, настроить общее звучание и с триумфом исполнить впечатляющее произведение – со мной в роли солиста. Тем более что при переговорах фамилии и удивительные истории сыпались как из рога изобилия. Я был взволнован, с какими интересными людьми мне придется работать. И я готов был платить – о том, что услуги могут оказаться очень дорогими, меня предупредили сразу же.
Всю кампанию предполагалось разделить на 3 этапа. На первом этапе мы повышали узнаваемость кандидата с нуля до 50 %. На втором начиняли Валерия Федотова смыслами: кандидат должен был стать содержательным и интересным. На третьем, самом сложном, соединяли в сознании избирателя образ кандидата с партией «ЕР», а также групповыми и личными интересами жителей округа.
По содержанию медиакампания должна была опираться на четыре фоновых темы с ЖХК в роли застрельщика. Эта тема отмечалась как приоритетная в нашей социологии и котировалась даже выше, чем загаженные фанатами «Зенита» парадные, алкоголики на детских площадках и бесконечные пробки. Она лидировала в командном зачете, и любой кандидат, который смог бы сделать гвоздем своей избирательной программы борьбу с чиновниками и гнилыми крышами (крысами, управляющими компаниями и т. д.), автоматически становился лидером газетных обсуждений и причиной нервной дрожи в высоких кабинетах.
Понятно, что мне страшно хотелось ввязаться в тему и показать кузькину мать на благо своего рейтинга. Федор Горожанко должен был отдыхать по сравнению со способностями и возможностями Валерия Федотова. Дмитрий Медведев был на моей стороне (он как раз выступил с первой публичной критикой ЖКХ и верил, что со временем ему удастся заставить всех говорить правду), оставалось убедить в логичности идеи мой штаб и медиагруппу. Они же уперлись рогом. Мне говорили, что район плевать хотел на тезисы действующего президента (и это была правда – район, это отдельная вселенная, где царь, бог и господин сидит в кабинете главы района, и фамилия его не Медведев и не Путин), что это там, в Москве, можно бороться за ЖКХ или против ЖКХ, а здесь поляна давно затоптана и поделена, и, если крыша течет, значит, это кому-то надо.
В итоге я взял риски на себя и начал качать тему ЖКХ анонимно. В обход штаба мне удалось найти группу добровольцев, которые создали сайт Обирают.рф, начали поквартирные обходы и сбор наказов.
Мы хотели выйти на публикацию своеобразных антирейтингов самых грязных домов, парадных, территорий, нехороших управляющих компаний и прочих важных штук (концепцию сайта, принципы и планы работы можно увидеть в конце главы). Нам была нужна интерактивность, обратная связь с жителями, шумные пикеты и истории – их набиралось несколько десятков.
Чего стоила новая экскурсия по Питеру под названием «Петербург коммунальный» – мы хотели водить гостей и жителей города в самую большую коммунальную квартиру в округе и сделать из этого скандал. По примеру «Большого города» мы придумали листовки в форме готовых обращений в прокуратуру по поводу незаконной автомастерской на первом этаже жилого дома.
Мы почти вышли на проектную мощность и добились бы успеха, если бы медиагруппа не пыталась усидеть на нескольких стульях сразу: как бы играть против мнения главы и оставаться ему лояльной. Но это было потом.
А на первой после завершения истории с трамвайным парком встрече мы говорили о важности медиапланирования, и все согласились, что будем работать по месячным планам, разбитым на недельные блоки. Медиагруппа должна была ставить нам задачи с учетом повестки и политической ситуации, а штаб оперативно реагировать и отрабатывать эти предложения. Сам же план должен был быть у меня в почте в последнюю пятницу месяца, чтобы я его утвердил с учетом своих финансовых возможностей и потом использовал как базу для отчета и оплаты труда.
Так я предполагал: простая схема, простые действия. Однако я не учел понтов, которые оказались полным синонимом профессионализма. Ни одного медиаплана в моей почте так и не оказалось. Отчетность наладилась, когда я отказался оплачивать счета за прошедший период без расшифровки объема проделанной работы.
Типичное заседание по «оперативной выработке повестки» состояло из трех частей. Сначала я долго настаивал на необходимости встречи. Я набивался на заседание медиагруппы как на свидание с топ-моделью. В части номер два мы долго и вязко собирались. За все время «совместной работы» мы вовремя не начали ни одной планерки. Пара человек из ожидавшихся шести стабильно тратила на пункт «добраться до места встречи» от 30 минут до часу от назначенного времени.
В скобках замечу, что в итоге я предложил собираться не в офисе, а в ближайшем ресторане, который для подобных целей регулярно использовали все сотрудники городского штаба. Но на самом деле первопричина была другой, к чему я до сих пор не могу привыкнуть в партийных и властных кругах: этика пользования мобильным телефоном и входными дверьми в кабинеты. Точнее, отсутствие этой этики.
Стучать в дверь не принято, а если кто-то и стучит, то исключительно из остатков хорошего воспитания, ибо только пролы и лузеры ждут приглашения войти. Телефонные звонки принимаются онлайн вне зависимости от важности звонка и мнения собеседника. Формальное «извините» не предполагает мнение извиняющего. В лучшем случае трубка снимается для бессмысленного разговора в стиле «я занят, могу перезвонить позже?». Если ты занят, зачем снимать трубку? Делается это не только на совещаниях, но и в президиуме, на сцене, в эфире перед камерами. Всегда и везде.
Звонки и «вламывания» сжирали бесконечное количество времени, надо было постоянно возвращаться к прерванному пункту обсуждения – поэтому я взбунтовался и потребовал уважения к себе как заказчику (еще раз повторю, что медийщики оценивали свою работу по самому высокому разряду). Ресторан стал удобным компромиссным вариантом. В скобках замечу, что на встречу приезжал я, а сотрудники медиагруппы добирались сюда пешочком минуты за три, если выделяли мне время в своем плотном расписании.
Третья часть наших встреч была посвящена собственно медиапланированию. Я также не сразу разобрался в ситуации и поначалу активно включался в мозговой штурм – до тех пор, пока не понял, что «штурмовик» я один, а опытные коллеги просто фиксируют мой поток сознания в качестве «плана». Я решил действовать хитрее и стал молчать, справедливая ожидая предложений профессионалов. В итоге у нас появились тягостные и неудобные паузы. Безграничные возможности крупнейшей медиагруппы, равно как и гениальные идеи, показываться упорно не желали. Я понял, что креативной группы у меня нет, и я по-прежнему одинок, как торчащий средний палец при сжатом кулаке. Это было разочарованием. Я не страдал от недостатка идей, благо пару лет активного сотрясания политического воздуха создали некое подобие творческого союза с разными людьми, но я сильно рассчитывал на идеи профессионалов. Но самый печальный вывод заключался в том, что альтернативы медиагруппе не было в принципе. Ни дорогой, ни дешевой – рынок было полон спроса, на который не находилось нормального предложения. Поэтому именно я набивался на встречи и первым приходил в ресторан.
