При делократизме «бюро» не будет заинтересовано во вмешательстве в Дело. И тем не менее лучше надежно защитить от вмешательства начальства стандартные условия. Для этого можно, например, их утвердить совместным решением руководителей предприятия и профсоюза или любым другим способом, при котором вмешательство в стандартные условия станет невозможным.
В этом контексте вспомним об одном способе нейтрализации власти начальника (заодно посмотрим, как Дело меняет психологию людей).
В СССР воинские отличия отмечались орденами — поощрение за Дело. Эти ордена учреждались в мирное время (орден Ленина, звание Героя Советского Союза, ордена Красной Звезды, Красного Знамени), когда у армии не было Дела, и во время войны (полководческие, ордена Отечественной войны, Славы), когда Дело было. Статуты этих орденов существенно различны. «Мирные» статуты коротки, в них говорится, в общем, о некоем героизме, за который этим орденом можно награждать. Становится понятно, что авторы этих статутов не понимали, в чем Дело солдата, армии; Дело армии — уничтожить врага, поэтому Делу абсолютно все равно: уничтожен враг героически или как-то трусливо. Но «мирный» статут отдает дело награждения солдата в руки командира, который должен определить, был героизм или нет. Скажем, солдат в бою уничтожил два танка, но вопрос о том, на сколько он проявил героизма — на орден Ленина или объявление благодарности перед строем, будет решать командир солдата, а тому, может быть, не нравится внешний вид бойца или лень писать представление на орден ... Эти статуты отдавали власть над солдатами не Делу, а «бюро», командирам. Когда началась война, и Сталин, и Верховный Совет стали оценивать значение орденов по-другому. В статутах орденов Славы и Отечественной войны героизм отошел на второй план, а на первый вышло Дело. В них указывалось, сколько надо подбить танков, сбить самолетов, сделать боевых вылетов, уничтожить живой силы врага, чтобы получить орден. (С позиции нашего вопроса эти статуты можно рассматривать как перечень стандартных условий — стандартных услуг и их стандартную государственную цену.) Поэтому не командир решал, достоин солдат ордена или нет. Если летчик сделал двадцать боевых вылетов, он должен был получить орден Отечественной войны. В эти вылеты он мог разбомбить какой-то очень важный объект, прорвавшись через сплошной зенитный огонь, начальство могло заметить эту нестандартную услугу Родине и представить его к званию Героя Советского Союза. Но если этого не случалось, все равно летчик получал орден Отечественной войны. Если солдат первым спрыгнул во вражеский окоп, он получал орден Славы, нужно было только добежать до окопа и спрыгнуть. И храбрецы бежали, а за ними и трусоватые. Именно это нужно было Делу, Родине. (Во время Бородинской битвы не в силах остановить отступающие под натиском французов русские полки генерал Ермолов сам пошел в атаку на французов, бросая перед собой под ноги французов солдатские Георгиевские кресты: хочешь, солдат, крест на грудь — иди подбери!).
Во время войны статуты и «мирных» военных орденов были изменены. Так, звание Героя Советского Союза стали присваивать за 20 сбитых самолетов противника в любом случае. Могли присвоить и за 5—6, но за 20 — обязательно. Один из писателей, пишущих о войне, на мой взгляд, лучше всех понимающий войну, В. Карпов рассказывал о себе. В 1941 году он кончил пехотное училище, но был арестован и осужден как враг народа. Из лагерей ему удалось попасть на фронт, где он стал разведчиком и захватил 20 «языков», то есть 20 раз уходил в тыл к немцам и там захватывал вражеского солдата, доставляя его в свой штаб для допроса. За это ему полагалось присвоить звание Героя Советского Союза. Можно представить положение его командиров: вдруг он, враг народа, со Звездой Героя убежит к немцам? Тогда с них за такое представление голову снимут. Тем не менее представление написали, и звание Героя Карпову было присвоено. То есть главное — это Дело, а не характеристика его исполнителя.
Автор привел эти примеры, чтобы читатели поняли, насколько важно сознательно передать власть от начальника
Делу. И это возможно всегда и в любом Деле, в том числе и в экономике.
...Здесь предпринята попытка объяснить пути делократизации как можно подробнее, но меня все равно не покидает чувство, что приведенного объяснения недостаточно. Поэтому для тех, кто продолжает недоуменно пожимать плечами, скажу следующее.
Вы, конечно, слышали и неоднократно (это утверждают все органы формирования общественного мнения), что будущее экономики за малыми предприятиями и за хозяевами. Автор предлагает превратить каждого работающего в малое предприятие. Не надо дробить крупное предприятие на десять мелких. Надо, чтобы каждый работник крупного предприятия стал единоличным хозяином. Например, в «Форд Моторс Компани» работает 432 тысячи человек, и автор предлагает сделать конкретные шаги к тому, чтобы эта компания состояла из 432 тысяч мелких предприятий и каждым управлял единоличный хозяин.
Я понимаю, что многие продолжают недоумевать, потому что академики уже много лет утверждают: чтобы стать хозяином, человек должен получить средства производства и землю в личную собственность с правом продажи. Но это либо глупость людей, никогда не работавших и не знающих, как создаются материальные блага общества, либо подлая корыстная заинтересованность тех, кто эти идеи распространяет.
Первое, о чем надо задуматься: для чего человеку собственность на средства производства, на землю? Либо для того, чтобы с их помощью создать товар или услугу, продать их и получить средства к существованию, либо для того, чтобы перепродать все это и нажиться на этой перепродаже. Любому обществу важно, чтобы человек использовал эти средства для первой цели. Достижение второй цели ничего не дает обществу. Она позволяет обогатиться только паразитам общества — спекулянтам, а то, что спекулянты действуют вполне легально, их паразитическую сущность не меняет.
Среди нынешних героев Запада есть братья-евреи, которые в Нью-Йорке занимались скупкой-продажей земли. Эта деятельность их обогатила, они стали мультимиллионерами, но от их деятельности Америка не стала ни на грамм богаче, в ней не появилось ни одного лишнего дома, лишнего килограмма хлеба или стали. Образно можно сказать, что это экономический онанизм, эти люди в экономике удовлетворяют только себя лично, такая экономика не имеет выхода к обществу. Американцам это очень нравится, и нам незачем вмешиваться в их дела. Но зачем это нам?
Если человек добывает средства к существованию своим трудом, честно, в поте лица своего, то тогда его волнует, как продать изделия, а не как продать инструменты, с помощью которых он изготовил эти изделия, как продать пшеницу, а не землю, на которой он ее вырастил. В этом случае абсолютно безразлично, кому принадлежит земля или станок.
В 50-х годах в Айове, хлебном штате США, вдруг стало резко уменьшаться число фермеров, владеющих землей. В чем было дело? Богатство фермера определяется объемом продажи зерна, а для его получения фермеру нужны земля, трактор, комбайн, плуг, сеялка и прочее. У фермеров того времени не было денег иметь все сразу, и они предпочитали приобретать только движимое имущество, а землю брали в аренду, поскольку покупка земли — мероприятие и дорогое, неответственное. Фермеры имели возможность не спеша оценивать и участки, и место постоянного жительства. Для нас здесь важно другое: труженику не важно, кто владеет инструментом, которым он пользуется. Не инструмент определяет его доход, а собственный труд. И это в США, где люди путают частную собственность с Господом Богом!
