И, как вы увидите дальше, под Бородино русская армия именно так, как и считал нужным Беннигсен, и была построена.
Пожалуй, обзор тактических приемов надо закончить общими сведениями о пехоте и кавалерии.
В общем, пехотинец того времени — это солдат, вооруженный ружьем со штыком. Калибр в 1808 г. был стандартизирован и принят в 7 линий — 17,8 мм, вес пули — 25 г. Длина ружья со штыком — 189 см, вес около 4,5 кг. Но на самом деле применялись ружья самых разнообразных калибров и видов. Ружье заряжалось с дула, замок был кремневый, прицел постоянный, поэтому при стрельбе на предельную дальность в 200 м нужно было целиться «в шляпу», при дальности в 150 м — в пояс, начиная со 100 м — в колени или ниже. При трёх шеренгах боевого порядка пехотного батальона в ряду было три солдата, в затылок друг другу. Обычно они шли в двух шагах друг за другом, но при действии штыками задние прижимались к передним, чтобы помочь передним действовать штыками.
Пехотинцы делились по качеству и специализации. Лучшие по храбрости и опыту солдаты у себя в полку переводились в гренадеры, а каждый полк должен был ежегодно дать на комплектование гвардейских частей по 6 гренадеров, причём командиры полков предупреждались, что речь идет не о самых высоких солдатах, а о самых лучших.
Молодые, «проворные» и ростом не более 160 см солдаты направлялись в егеря. Егеря были во всех полках и в каждом батальоне, и в бою, при определении командиром батальона противника, с которым будет бой, егеря выбегали из боевых порядков батальона вперёд и обстреливали этого противника, отступая к своему батальону, если противник наступал, или преследуя отступающего противника. Естественно, их обучали метко стрелять. Действовали егеря рассыпным строем, парами, на расстоянии 5 шагов от соседних пар, обычно в две шеренги. Взвод егерей в развернутом строю пехотного батальона был на левом фланге батальона. На правом фланге был взвод стрелков — самых метких солдат батальона. Эти тоже действовали, как и егеря. В батальоне было 8 взводов, остальные взводы были гренадерскими и просто пехотой, которая в пехотных батальонах называлась мушкетёрами, а в гренадерских — фузилерами.
Гренадеры составляли и отдельные части и соединения — ударные войска. Были также и чисто егерские полки, задачей которых, помимо описанной, была защита лесов, в которых строй пехоты был невозможен, и вообще егеря действовали в труднодоступных местах, не позволявших пехоте действовать строем.
Мушкетёры, фузилеры и гренадеры часто стреляли (особенно залпом), практически не целясь — «в сторону противника». И хотя французы по стрелковой подготовке превосходили русскую армию, но, видимо, и у них целились только стрелки и егеря. Такая вот статистика. Под Бородино русская армия потеряла, скорее всего, 45 тыс. человек. Эти потери вызваны ружейным огнем, артиллерией и холодным оружием. Положим, что на ружейный огонь падает треть потерь, то есть 15 тыс. человек. Так вот, французы израсходовали в Бородинском сражении 1,5 млн патронов, то есть формальная эффективность ружейного огня даже у них была в пределах 1% (на самом деле несколько больше, если учесть потерю патронов у убитых солдат). Кстати, французы в Бородинском сражении израсходовали и 60 тыс. артиллерийских снарядов. Тоже, надо сказать, эффективность артиллерии на первый взгляд не впечатляет, хотя в боях Второй мировой она была еще меньше.
И немного о кавалерии. Это самый дорогой род войск, эффективность которого со временем неуклонно падала. Так-сяк кавалерия еще могла бороться с кавалерией противника, но чем дальше, тем меньше она могла что-либо предпринять против пехоты.
Применительно к началу войны 1812 года и собственно к Бородинской битве русская регулярная кавалерия (без казаков) оказалась даже численно в два раза меньше наполеоновской, кроме этого, французы были представлены кирасирами — всадниками, у которых тело защищено стальной кирасой, а голова — стальным шлемом. По этой причине казаки, к примеру, должны были атаковать кирасира вдвоем: один стремился дротиком (коротким копьем) сбить кирасиру шлем, а второй — саблей поразить его в обнажившуюся голову.
И совсем бесперспективной была атака кавалерии на готовую к атаке пехоту. Вообще, как ни в каком другом роде войск, успех кавалерийской атаки определялся командиром. Во-первых, кавалерийский командир должен был быть безусловно дерзким храбрецом, чтобы без приказа сверху решиться на атаку. Неудивительно, что прославленные в Великую Отечественную войну маршалы были, как минимум командирами кавалерийских полков в Гражданскую войну, к примеру, Буденный, Тимошенко, Рокоссовский, Горбатов. Во-вторых, кавалерийские командиры должны были иметь такое свойство, как глазомер, в данном случае они должны были чувствовать, успеют ли их конники доскакать до пехоты еще до того, как пехота подготовится к отражению атаки. Если успевали, то разгром пехоты был оглушительный (даже в Великую Отечественную войну), если не успевали — разгром кавалерии был оглушительный.
Приведу несколько примеров кавалерийских атак на пехоту войны 1812 года.
Первые два примера касаются Бородинской битвы.
Вот цитата из рапорта Барклая де Толли Кутузову о подробностях сражения под Бородино: «Во время сего происшествия (одной из атак французской кавалерии на батарею Раевского. — Ю.М.) неприятельская конница, кирасиры и уланы повели атаку на пехоту 4-го корпуса, но сия храбрая пехота встретила оную с удивительной твердостию, подпустила её на 60 шагов, а потом открыла такой деятельный огонь, что неприятель совершенно был опрокинут и в большом расстройстве искал спасение свое в бегстве.
При сем особенно отличились Перновский пехотный и 34-й егерский полки, коим в каждую роту назначил по 3 знака отличия».
А вот из воспоминаний командира батальона о том, как лейб-гвардии Измайловский и Литовский пехотные полки приняли на себя атаку французской тяжелой кавалерии. Командир одного из батальонов В. Тимофеев приказал своим солдатам, перестроившимся в каре (прямоугольник из 4 рот), не стрелять, а лишь «махать штыками» (лошади боялись сверкающего металла) и «колоть в морду тех лошадей, которых кирасиры принудили бы приблизиться к фронту». Французы сначала замешкались перед каре, но пехота не стала ждать: «Я, — вспоминал Тимофеев, — скомандовав «ура», бросился с батальоном в штыки. Передние кирасиры были жертвою наших штыков, опрокинулись на свою колонну; смешали еще более оную и обратились все в бегство. Тогда я приказал открыть по ним батальный огонь, и тем было довершено поражение». (Батальный огонь — это огонь пехотинцев без команды, когда каждый солдат стреляет, когда хорошо прицелится.)
А вот эпизод воспоминаний прославленного партизана, профессионального кавалериста Дениса Давыдова, и в этом эпизоде кавалерист Давыдов восхищается гвардией Наполеона, хотя на самом деле это восхищение кавалериста хорошо обученной пехотой.
Начало ноября 1812-го, войска Наполеона бегут из России, а партизаны потрошат их колонны.
«Сего числа, на рассвете, разъезды наши дали знать, что пехотные неприятельские колонны тянутся между Никулиным и Стеснами. Мы помчались к большой дороге и покрыли нашею ордою всё пространство от Аносова до Мерлина. Неприятель остановился, дабы дождаться хвоста колонны, бежавшего во всю прыть для сомкнутия. Заметив сие, граф Орлов-Денисов приказал нам атаковать их. Расстройство сей части колонны неприятельской способствовало нам почти беспрепятственно затоптать её и захватить в плен генералов Альмераса и Бюрта, до двухсот нижних чинов, четыре орудия и множество обоза». То есть прекрасный результат атаки на не подготовившуюся к атаке пехоту. Однако далее: «Наконец подошла старая гвардия, посреди коей находился сам Наполеон. Это было уже гораздо за полдень. Мы вскочили на конь и снова явились у большой дороги. Неприятель, увидя шумные толпы наши, взял ружьё под курок и гордо продолжал путь, не прибавляя шагу. Сколько ни покушались мы оторвать хотя одного рядового от сомкнутых колонн, но они, как гранитные, пренебрегали все усилия наши и остались невредимыми… Я никогда не забуду свободную поступь и грозную осанку сих всеми родами смерти угрожаемых воинов! Осененные высокими медвежьими шапками, в синих мундирах, в белых ремнях с красными султанами и эполетами, они казались как маков цвет среди снежного поля! Будь с нами несколько рот конной артиллерии и вся регулярная кавалерия, бог знает для чего при армии влачившаяся, то, как передовая, так и следующие за нею в сей день колонны вряд ли отошли бы с столь малым уроном, каковой они в сей день потерпели.
