Броненосец «Орёл» судом признан находившимся в состоянии невозможности продолжать бой вследствие множества полученных повреждений и понесённых потерь, почему (ст. 354 в. м. у.) командовавший броненосцем капитан 2 ранга Шведе и все офицеры признаны в сдаче невиновными.
Затем признанные виновными приговорены: капитан 2 ранга Кросс (участник сдачи) к заключению в крепости на 4 месяца, капитаны 2 ранга Ведерников (старший офицер «Николая I») и Артшвагер (старший офицер «Сенявина») и лейтенант Фридовский (старший офицер «Апраксина»), как попустители сдачи, к заключению в крепости первые два на 3 месяца, Фридовский — на 2 месяца.
Остальные 69 офицеров эскадры, как не нарушившие долга службы и присяги, признаны по суду оправданными. Судебные издержки взыскать с осужденных: Небогатова, Смирнова, Яншина и Григорьева, а в случае несостоятельности принять на счёт казны».
Что следует подчеркнуть. Армия и флот уже были народными, уже была всеобщая воинская повинность, уже солдаты и матросы были в основном русскими, уже в их среде должно было быть определяющим то, что есть основание называть русскостью. В экипажах кораблей один офицер приходился примерно на 30 матросов, и матросам в боях тоже было страшно. Но ни в одном позорном случае (да и вообще нет таких случаев) матросы не были инициаторами сдачи в плен! Путём потери чести боролись за свою благородную шкурку только офицеры. Инициатива сдачи в плен исходила только от них!
А матросы порывались стрелять. Даже тогда, когда офицерство поднимало белый флаг, матросы стреляли! Матросы бросались открывать кингстоны и топить корабли, матросы портили оружие. Паника — страшнейшая зараза, заражались ею, конечно, и матросы, но в последнюю очередь. А главными трусами и предателями всегда было офицерство — «профессионалы».
И одобрял сдачу в плен и позорнейшее предательство не народ, не русские, а «русская интеллигенция» — тогдашнее общественное мнение. В. Розанов, который тоже был типичным интеллигентом, тем не менее 31 августа 1915 г. констатировал: «Пока не передавят интеллигенцию — России нельзя жить. Её надо просто передавить. Убить». По-интеллигентски жестоко, но, согласитесь, и не без оснований.
А матросы и солдаты, представленные в основном русскими, были более стойкими, нежели «профессионалы». Почему?
Выскажу версию — потому, что солдаты и матросы подсознательно представляли себя теми, кому по жребию выпало «пострадать за мир». Не относящиеся к миру офицеры и интеллигенция не испытывали мук совести, предавая мир, а сам народ так не мог. Народ пытался исполнить свой долг перед миром.
Вот этим качеством предков надо гордиться в первую очередь, а не их полководческими талантами.
Распространение заразы
Николай II утвердил этот приговор адмиралам и офицерам флота, а через два года помиловал осужденных на заключение в крепость. Кстати, в 1908 г. к такому же, как и Небогатов, наказанию был приговорен и бывший комендант крепости Порт-Артур генерал-лейтенант Стессель, и тоже уже в 1909 г. помилован царем.
Повторю, поскольку такое надо повторять: в Полтавской битве Петр I воодушевлял войска: «Воины! Вот пришёл час, который решит судьбу Отечества. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за Государство, Петру врученное… А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия». И на всякий случай поставил за войсками, так сказать, «заградотряд», приказав ему «стрелять во всякого, кто бежать будет, и даже убить меня самого, если я буду столь малодушен, что стану ретироваться от неприятеля». Такой монарх и мог, и имел право требовать казни всех сдавшихся в плен без веских для этого оснований. А что мог требовать Николай II? Что мог он, безвольный, формально относящийся к своим монаршим обязанностям и поручивший защиту Отечества генералам?
После этих судов трусость, уклонение от долга стали ненаказуемы или практически ненаказуемы. А стремление попасть в вооруженные силы для получения с казны собственного государства дохода стало подавлять в вооруженных силах России всех, в первую очередь способных и честных воинов.
Но пока отвлечёмся на то, в чем действительно флотские офицеры были профессионалами.
В 1909 г., после увольнения от должности, помянутому военному министру (уже бывшему) Редигеру царём было поручено обследовать военно-морской флот на предмет «почему наши суда строились дольше и обходились дороже, чем где-либо, и почему вообще наши расходы на флот (без судостроения), при его слабом боевом составе, продолжали поглощать почти такие же средства, как в Германии с её сильным флотом».
Комиссия под руководством этого дотошного немца нашла множество финансовых дыр, в которые проваливалась государева казна. Итак, прошло 4 года после разгромного поражения русского флота японцам, а в России:
«Суда у нас строятся крайне медленно, а потому вступают в строй уже устарелыми: корабли «Андрей», «Павел», «Евстафий» и «Иоанн Златоуст» были в постройке по 75–86 месяцев, тогда как в Англии такие суда строились в 20–30 месяцев, а в Германии — в 36–42 месяца. Медленность постройки не только удорожала постройку, но приводила ещё к тому, что новые наши суда по своей конструкции всегда отставали на три-четыре года от иностранных. В Англии средняя стоимость броненосца до 1909 года была 674 рубля за тонну, в Германии — 764 рубля; стоимость наших последних судов была около 1000—1200 рублей за тонну; Морское министерство само не бралось определить её в точности».
Это, конечно, касалось промышленности с её откатами и зависимостью от прибыли: «Сама постройка судов производилась преимущественно на казенных заводах столь оригинальным порядком, что заводы были заинтересованы в том, чтобы их изделия обходились казне возможно дороже». Поскольку «из чистой прибыли заводов десять процентов выдавались в виде дополнительного вознаграждения чинам их управлении». Но одновременно дороговизна и техническая отсталость кораблей связаны и с длительностью согласования их проектов выдающимися адмиралами.
Вот выше я приводил удачный бой миноносца «Грозный» с японским миноносцем «Касуги», одного с «Грозным» класса. Японец был построен в Англии и вступил в строй в 1900 г., «Грозный» — на Невском заводе и вступил в строй в 1904 г., то есть обязан был быть более совершенным.
Но японец имел в полтора раза более мощное артиллерийское вооружение и по основному параметру — скорости — превосходил русский миноносец на 17% — на 4,5 узла.
И как видите, и после войны ничего не изменилось!
Не только постройка, но и содержание русского флота обходилось неимоверно дорого, прежде всего из-за огромного количества небоевых судов.
«По отношению к общему тоннажу всего флота тоннаж судов, не имеющих боевого значения, то есть старых судов, утративших уже это значение, а равно учебных судов, транспортов и вспомогательных судов у нас определяется в 42,91%, тогда как в Англии эти суда составляют всего 1,04%, в Японии — 11,11%, в Германии — 13,24%, во Франции — 5,79%. Содержание этих судов обходится весьма дорого, ремонт же старых судов с каждым годом поглощает все большие суммы».
