– Ой! Ну я тебя умоляю! – засмеялась Оксана. – Какое такое достояние? Кому оно нужно, кроме меня в отдельные моменты моей жизни? К тому же оно никуда не делось. Вот оно все здесь. – Оксана раскинула руки, обводя взглядом прекрасный сад. – В любой момент я могу снова взять это и зарифмовать, если на то будет нужда. Или кто-нибудь другой зарифмует. А зачем это хранить на бумаге?
– Тебя послушать, так книги Пушкина, Есенина и других поэтов – это все пустое?
– Нет, это не пустое! – возразила Оксана. – Это учебники, как надо сочинять стихи. А учебники – это вещь необходимая. Но в мире столько книг, которые можно было бы и не издавать! – Оксана пожала плечами и, закрыв глаза на несколько секунд, выдала четверостишие:
Привыкли жить во мраке,
Ходить в своих веригах.
Любовь хороним в браке,
Стихи хороним в книгах.
– Ого! – обалдел Александр. – Это ты опять сейчас придумала?
– Нет. Это я еще в школе учительнице по литературе посвятила.
– Слушай, а почитай еще что-нибудь из своего. Оксана задумалась, вспоминая.
– Ты знаешь, а ведь у меня стихов не так уж много, я бы даже сказала – мало. Я их сочиняла только тогда, когда не могла не сочинять. Поэтому у каждого стиха есть история, без которой его читать нет смысла.
– Ну, тогда давай читай вместе с историями! – не отступался Александр.
Оксана улыбнулась кому-то невидимому, как будто поздоровалась с возникшим воспоминанием, и начала медленно, нараспев читать:
Не болит душа от беды чужой,
Со своей тоской совладаю я.
Позабыл меня и ушел с другой,
И пустой, как сон, стала жизнь моя.
По щекам бегут слезы жгучие,
Не поймет никто грусть-печаль мою.
Лишь меня любовь моя мучает,
Я сама ее и убью.
Я пойду в тот лес, где любовь жила,
А теперь – печаль да разлуки зло;
Там, где пел щегол да сирень цвела,
Обгорело все да повымерзло.
В ночи мглу уйду, прямо на восток,
Наберу травы, той, что надобно:
Позабудь-трава – золотой цветок,
Разлюби-трава – черна ягода.
В ночь безлунную наберу травы,
Заварю зельё терпкой горечи:
Позабудь-трава слезы высушит,
Разлюби-трава душу вылечит.
И в последний раз вспомнив дивный взгляд,
Его волосы непослушные,
Поднесу к губам этот страшный яд
Безразличья и равнодушия.
– Боже, какой кошмар! – выдохнул Александр после небольшой паузы.
– Что, плохие стихи? – в шутку огорчилась Оксана.
– Нет. Стихи как раз хорошие. Состояние ужасное в них описывается.
– Так ведь для того они и были нужны, чтобы это самое состояние локализовать, выразить и тем самым вытащить из себя. Конечно, я ни по каким лесам не бегала и никаких отрав не пила. У меня даже и мыслей таких не было.
– И кто же виновник таких женских страданий? – осторожно спросил Александр.
– Разумеется, мужчина. – Оксана засмеялась. – Такая была романтическая история! У нас в институте был один парень… Красавец! – Она окинула взглядом Александра. – Ну, типа тебя.
– Спасибо, – смущенно улыбнулся Александр.
– Да пожалуйста! Так вот… Меня подружки предупреждали, что он девушек меняет как перчатки. Но я была так им очарована, что решила: «Я буду его последней перчаткой!» И что ты думаешь?
– Что? – Александр слушал с большим вниманием.
– Он действительно заметил меня и даже начал ухаживать. Пригласил в кино. Ну, я, разумеется, сразу же согласилась. Ровно неделю продолжался этот «роман». – Оксана усмехнулась.
– А потом?
– Ну, я же хотела стать последней «перчаткой». Через неделю он действительно встретил девушку, с которой остался очень надолго. Не знаю, может быть, они даже поженились.
– Значит, – Александр тоже усмехнулся, – твое желание сбылось?
– Ну а как же могло быть иначе? – Оксана развела руками. – Просто я неправильно его сформулировала. Но, ты знаешь… – Она мечтательно подняла глаза к небу. – Я не жалею. Конечно, было тоскливо, как будто навалилась мгла. Но это была не настоящая мгла, а темнота, как после яркой вспышки, словно я на несколько секунд лишилась зрения. Прошло время, от темноты остались только стихи, а от вспышки – «фотография» одной из счастливых недель моей жизни.
Александр слушал и, немного виновато улыбаясь, вспоминал что-то свое.
– А вот еще одно стихотворение из того же периода жизни, – вывела его из задумчивости Оксана. – Я потом начала играть роль этакой бесчувственной, холодной, безразличной ко всем мужчинам женщины:
Отогревая душу льдинки,
Вы убиваете ее.
Мое кокетство и ужимки —
Всего лишь светское вранье,
Всего лишь самооборона.
Мечтая только об одном,
Простая белая ворона
Летит с поломанным крылом.
Не трогайте! И не пытайтесь гладить —
От этой ласки в сотню раз больней.
Не объясняйте мне, чего вдруг ради
Ухаживать вам вздумалось за ней.
Ну, вот уже вода, привычные слезинки.
Уйдите же! Нельзя нам быть вдвоем.
Я не скажу вам «да», не грейте душу льдинки —
Вы этим убиваете ее.
Или вот еще:
Нет, нет! Не надо, не люби меня.
Пока не поздно, поджигай мосты.
Твоей любви боюсь я как огня.
Не за себя боюсь – боюсь, что ты,
Увидев блеск в глазах моих, пойдешь
Усталым путником на свет в ночи.
Чего ты ищешь? Знай же: не найдешь.
Так гибнет мотылек в огне свечи.
Так бьются птицы в небе о маяк,
Взметнувшись по манящему лучу.
В глазах моих все та же западня.
Я твоей боли, слышишь, не хочу!
Или вот:
Вот и все, и не поймешь,
То ли это сказка, то ли вправду было.
Я не жду, но если ты придешь,
Я тебе скажу, что я тебя любила.
Да, таким, каков ты есть —
Из греха и ветра весь,
Из моей мечты и песен соткан.
