Но любви твоей река —
Ох, крутые берега! —
Не мою, увы, качает лодку.
Может быть, на этом закончим «утренник» поэтических воспоминаний? – предложила она, дочитав стихотворение.
– А давай закончим его на какой-нибудь светлой картинке, – попросил Александр.
Оксана задумалась.
– А ты знаешь, радостных стихов у меня почти нет.
– Почему? – удивился он. Оксана пожала плечами:
– Только ты не подумай, что вся моя жизнь – это сплошная несчастная любовь. Просто когда на душе светло, стихи почему-то не сочиняются. Точнее, нет в этом такой острой необходимости. Счастье – оно не требует, чтобы его как-то выразили, проявили. Оно само светится и излучается во все стороны. Конечно, если в эти моменты писать стихи… Но я не пыталась. Когда хорошо, всегда находится много более важных дел.
– Ну ты даешь! – возмутился Александр. – Неужели написать светлое стихотворение – это не важное дело?
– Для меня – нет, – улыбнулась Оксана. – Но ты, если хочешь, можешь попробовать.
– Я? – Александр обрадовался и испугался этой идеи.
– Ну а почему бы нет? Хочешь, я научу тебя? – Оксана оглянулась по сторонам. – Выбери какой-нибудь образ, который как-то отзывается в твоей душе.
Александр тоже начал озираться. Взгляд остановился на Оксане, которая сидела в своем белом комбинезоне, поджав под себя одну ногу и выпрямив спину, в ожидании его решения.
– Ну, выбрал?
– Выбрал, – кивнул Александр.
– Теперь вырази этот образ. Не задумывайся о рифме, просто постарайся найти слова, которые смогут наиболее полно передать твое состояние от созерцания этого образа.
Александр закрыл глаза и начал перебирать в уме слова. Наконец – Оксана все это время терпеливо молчала – он произнес:
Белым туманом она помутила мой разум,
Вызвав в душе позабытые с детства вопросы…
Оксана просияла:
– Гениально! Я, честно говоря, думала, что ты выдашь что-нибудь тривиальное, типа «Солнце лучами ласкает цветы и деревья». Но ты меня порадовал! Честно! А теперь осталось только придумать рифмы к словам «разум» и «вопросы».
– Легко сказать! – вздохнул Александр.
– А сделать еще легче, поверь. Многие люди думают, что стихи – это в первую очередь рифмы, поэтому, зарифмовав что-нибудь, очень гордятся собой и своими стихами. Но в стихах главное – суметь передать состояние, а рифмы – всего лишь украшение, и если они не находятся, то можно обойтись и без них. Получатся японские двустишия.
– Разум – сразу, – изрек Александр.
– Хорошо. Хоть и первое, что пришло в голову. Так называемая стандартная рифма. Если покопаться в арсенале русского языка, то можно найти и что-нибудь более оригинальное.
И они снова задумались. Через некоторое время Оксана закончила четверостишие:
В поисках смысла ответы приходят не сразу,
Мелкими каплями, как предрассветные росы.
– Ну вот! – расстроился Александр. – Ты все за меня сделала.
– Да нет же! Я просто украсила твои стихи. Первые две строчки здесь несут смысл, а вторые две создают рифму. Их можно поменять на что-нибудь другое. На самом деле гениальные стихи – это когда в каждой строчке есть и смысл и рифма. Например, пушкинское Лукоморье. Я до сих пор не могу спокойно, без трепета в душе читать это произведение.
– Ты, конечно, девушка скромная, но, по-моему, в твоих строчках тоже очень глубокий смысл.
– Да? – удивилась Оксана. – Ну, бывает, что сначала приходит рифма, а потом в ней видишь еще и смысл. Хотя мне кажется, что здесь нет какого-то особого смысла.
– Для тебя, может быть, и нет. Но для меня эти строчки связаны с конкретными воспоминаниями. – Александр таинственно улыбнулся, вспомнив, как Оксана ответила на вопрос о пользе росы.
– Ну и замечательно! Дарю тебе авторские права на этот стишок.
Захват власти
Полуденное солнце вышло из-за крыши дома и затопило сад светом и зноем. Сидеть на скамейке стало невыносимо жарко.
– Пойдем на речку, – предложил Александр. – У меня сегодня по плану еще одно очень полезное исцеляющее действие.
– Пойдем, – согласилась Оксана. – Только купальник надену.
– Да он тебе не понадобится, – махнул рукой Александр, – пошли прямо так.
– Как не понадобится? – удивленно улыбнулась Оксана. – А зачем идти на речку, если не купаться?
Александр усмехнулся:
– Просто ты свой «скафандр» снять не сможешь. Там сейчас оводы тучей летают. Будешь купаться прямо в костюме. Лен быстро сохнет, тем более в такую жару.
– Ну, как скажешь! – пожала плечами Оксана, и они двинулись в сторону речки.
Вскоре Оксана заметила, что они идут не на деревенский пляж большой Реки, где в это время было множество дачников, а к маленькой речушке, которая протекала мимо домика Александра.
Речка встретила их радостным журчанием. Казалось, она сбивчиво тараторит, пытаясь рассказать все деревенские новости, а рассказывая, прыгает с камешка на камешек, как девочка-непоседа. Речка была очень мелкая, в самом глубоком месте она едва бы скрыла колени Оксаны, а ее дно было усеяно довольно острыми камешками.
Оксана накинула капюшон и опустила вуаль, спасаясь от назойливых слепней и оводов, которые подстерегали легкую добычу по берегам реки.
Вдруг из-под ног Оксаны салютом вспорхнула целая стайка удивительных насекомых. Такого чуда она раньше нигде не встречала: это были существа, похожие на стрекоз. У них были такие же тонкие и прозрачные, отливающие неоновым блеском зеленые крылышки. Но порхали эти миниатюрные стрекозки, как бабочки, бесшумно. Кружась и сверкая, они завели завораживающий хоровод вокруг Оксаны и Александра.
– Ого! – обрадовался он. – Тебе повезло. Такая красота, к сожалению, бывает здесь не каждый год.
– Что это? – прошептала она, словно боясь вспугнуть видение.
– Не знаю, как они называются по-настоящему. Мы называли их мерцалками. У них сейчас брачный период, и они облюбовали для своих балов нашу Трёшку. Правда, удивительное зрелище?
– Ты меня для этого сюда привел? – с восторгом и нескрываемой благодарностью спросила Оксана.
– Нет… Я и сам не знал, – ответил Александр. – А еще бывают мерцалки голубые. Если повезет, то и их колонию увидишь. А еще бывают фиолетовые, но очень, очень редко. Я только один раз видел маленькую стайку фиолетовых. – И он замолчал, тоже завороженный игрой зеленых искр в воздухе.
– Обалдеть! – Оксана чуть не плакала от избытка эмоций. В груди набухало то чувство нестерпимого восхищения, которое она испытала лишь один раз в жизни, да и то во сне. Она приложила руку к груди, стараясь успокоить готовое взорваться сердце, и закрыла глаза.
