— Вполне, — одобрительно кивнул он.
— Да просто шикар-рно!
Я постаралась вложить в это слово хоть какую-то долю ожидаемого от меня восторга. Потом двинулась в путь по краю гостиной, катя за собой чемодан. Люблю я его, потому что он выглядит так, как я обычно себя чувствую: потертый, старый и побитый. Сейчас он казался здесь совершенно неуместным, и умей мебель разговаривать, она бы его так пристыдила, что он вылетел бы из здания к чертям. Рюкзак у меня на спине тоже бы у этой мебели очков не заработал. Хотя он был официального черного цвета, тоже понятно, что он видал лучшие дни. Но дело свое он знал и надежно хранил в подбитых мягкой тканью карманах мое оружие, а также патроны и снаряжение для чистки. Так что я, чем бежать в ближайший дешевый мотель, спокойно шла вперед, волоча свое барахло к следующей двустворчатой стеклянной двери слева, которая наверняка — к гадалке не ходи — вела в шикарнейшую спальню.
— Да брось, Жасмин, — укорил меня Вайль. Уже оказавшись на другом конце комнаты, он успел поставить лэптоп на стол и подошел к шторам — я думала, он захочет их погладить, как ручную пантеру. А он их отдернул и выглянул в окно. Удовлетворившись увиденным, обернулся через плечо ко мне. — Я тебя привез в самый роскошный отель Флориды, а ты только фальшиво ахаешь, как мультяшный Тигр Тони из рекламы.
Мне тут же захотелось привалиться к стене и биться об нее головой, пока не отключусь. Но нет — прозвенел гонг, снова выгоняя меня на ринг в четырнадцатый раунд Бесконечного Боя. Нет, не было обмена ударами, черт бы все побрал. Наша битва — это непрерывный разговор, в котором Вайль пытается выяснить, как я умудрилась вырасти, не приобретя ни капельки утонченности, а я — допереть наконец, как это мужчина, помнящий еще те времена, когда туалет был сараем над вонючей дырой, позволяет задурить себе голову мыслями, будто уродские цветы и дерьмовая на вкус выпивка могут хоть что-то значить.
— Послушай, Вайль! Этой ночью нам предстоит очень серьезная работа. Давай просто согласимся, что я кретинка, а ты сноб. И займемся делом.
Сперва мне показалось, что у него припадок. Потом до меня дошло, что это он смеется. Сбросив все барахло на столик, он рухнул на ближайший диван и задергался в практически нескрываемом веселье. И вид у него был… вот непонятно, откуда выскочило мне на ум слово «аппетитный»? Под пальто на нем был темно-синий свитер, обнимавший его тело так, будто только что встретился после долгой разлуки. В самолете Вайль обмолвился, что серые брюки шил ему некто Найгель Клей, аристократически шепелявый портной, и чего этот Клей не знает про портновское искусство, того и знать не стоит. Сверкающие черные туфли прямо с магазинной полки — из Италии. Поскольку он выступает под именем торговца дорогим антиквариатом Джереми Бхейна, то без элегантности ему никак. Я в толк не возьму, как это может получаться вот так естественно. Или почему мне это кажется таким… аппетитным.
«Девушка, что тебя на кулинарные метафоры потянуло? — спросила я себя. — Слишком много блюд мимо тебя пронесли? Или захотелось чего-то новенького? Так даже и думать не смей. И уж точно это не будет твой суровый вампирский начальник. Все равно он тебе никак не заменит Мэтта. И никто не заменит».
— Жасмин?
— А?
— Все нормально? У тебя вдруг стал такой вид… будто говоришь с призраками.
— Да-да. То есть нет, конечно! — Я делано засмеялась, подыскивая, что сказать. — Просто подумала, почему это ты больше не улыбаешься. И решила — потому, наверное, что клыки будут видны.
— И это тебе будет неприятно? — резко спросил он.
— Ни в коем случае. У меня в группе хельсингеров были двое вампов. Классные ребята.
Они теперь мертвы.
С какой-то виноватой гордостью, что смогла это сказать и не подавиться словами, я открыла дверь в спальню. Кто бы мог подумать? Здоровенная круглая кровать под розовым пуховиком и с зеркальной спинкой в головах. Цвет ковра на полу — рвотная смесь пепто-бисмоловой розовости с вишневым «найквилом». Но ванна с джакузи в соседнем помещении мне понравилась, а в душевую кабину можно было, кроме меня, вместить еще и шесть ребят посимпатичнее, которых удастся найти за такой короткий срок.
— Я думал, тебе этот номер покажется чуть выше верха роскоши, — сказал Вайль так неожиданно, что я пискнула, дернувшись.
— Да что это сегодня с тобой такое!
И почему ты каждый раз подворачиваешься, когда я пытаюсь не думать, сколько времени уже живу без секса?
Он пожал плечами:
— Я — как это у вас говорят? Живу полной жизнью?
Он подпустил в свою речь тень родного акцента, а левая бровь у него слегка приподнялась. Я перестала дышать, думая, сколько женщин утонуло в этих изумрудных глазах. Это почти за триста лет? Не смеши меня. И больше не думай о нем в этом смысле. Ты — его помощник. Точка.
Я вздохнула, ощутив какое-то не просто угнетенное, а сильно угнетенное состояние.
— Ну, а я нет. Я сегодня должна была сидеть с сестрой, а не мотаться в Майами. Она и так рвет и мечет, что меня на Рождество не было, а если у нее от этой моей неожиданной поездки роды начнутся, я себе никогда не прощу. Или тебе. Так что, может, приступим к делу? Чем быстрее мы его закончим, тем я быстрее приползу домой.
И паду ниц. К коленям младшей моей сестрицы. Как пали сильные на поле брани!
Он посмотрел на карманные часы.
— Хорошо, — сказал он. — До вечеринки еще два часа, и зная женщин так, как знаю я, могу заключить, что тебе половина этого времени потребуется на одевание.
Я знала, что это не жалоба, но я и без того была уязвлена, и это замечание меня задело. А когда меня задевают, я зверею. Он будто хочет намекнуть, что для такой суровой девки, как я, превратиться в красивую даму — это чудо, а чудеса требуют времени. Вот зараза!
Я вздрогнула от прикосновения — еле заметного — кончиков его пальцев к щеке. По исходящему от них горячечному теплу я поняла, что он подкрепился, проснувшись на закате. Приличные вампиры — те, которые пытаются встроиться в общество, — питаются, не убивая. У одних есть добровольные доноры, другие покупают кровь у поставщиков с правительственной лицензией. И таких будет все больше по мере того, как вампиры, подобные Вайлю, сделают преимущества интеграции очевидными.
— Я тебя обидел, — сказал он.
— Вообще-то да. — Я повела головой, стряхивая его руку. Потому что было слишком как-то… приятно. — Но это ничего, — добавила я. Потому что моя злость сразу прошла при виде его огорченного лица. — Иногда надо иметь возможность ткнуть в правду пальцем — или хотя бы кивнуть ей по дороге — без того, чтобы твой собеседник сразу лез в бутылку.
— Совершенно не понимаю, что ты сейчас сказала.
— Ну и хорошо. Так, а теперь дай я разберу вещи и выйду к тебе в эту яму… гм, в гостиную — через пять минут.
Он оставил меня разбирать чемодан. А я не стала. Я села кровать, вытащила из сумки колоду карт и принялась их тасовать. Смешать, перегнуть, щелкнуть, мостик, снова и снова тасовала я затрепанную колоду, пока слезы Эви, призраки прошлого, нечаянное оскорбление Вайля и совершенно кошмарные каникулы, которые я провела то теряя сознание, то растекаясь лужей, не отступили постепенно под ровный шорох скользящих карт.
