Во-вторых, в мае 1948 года 1764 предприятий были переданы в состав 76 объединений народных предприятий и составили костяк немецкой государственной промышленности, которые в 1947 году производили 56 % промышленной продукции. Также, по подсчетам М.И. Семиряги, в пяти землях из 7338 секвестированных предприятий по приказу СВАГ № 61 от 17 апреля 1948 года 2509 предприятий (34,1 %) были возвращены прежним владельцам
[322]
.
В-третьих, 202 предприятия было решено оставить на месте, восстановить и пустить в ход, временно преобразовав их в Советские акционерные общества
[323]
. Ими управляли советские директора, которые считались арендаторами заводов. Это были самые крупные и важные заводы с основным капиталом в 3,7 млрд рублей. Они в 1948 году производили 22,6 % промышленной продукции.
В заводы Советских акционерных обществ были сделаны немалые вложения на восстановление и реконструкцию. К примеру, завод тяжелого машиностроения «Эрнст Тельманверке» в Магдебурге, который некогда был конфискован у концерна Круп-па, производил в два раза больше продукции, чем до войны, и в него было вложено 62 млн марок
[324]
. Заводы из советской собственности постепенно передавались в собственность ГДР. Последние 33 предприятия, стоимостью в 3 млрд марок, были переданы ГДР 1 января 1954 года. После передачи их в собственность ГДР они резко укрепили народный сектор в промышленности.
Репарации в известной степени содействовали развитию немецкой промышленности, поскольку в ходе демонтажа и разрушения военных предприятий было ликвидировано много устаревших заводов. Кроме того, уже в первые годы промышленность Восточной Германии получила хорошие заказы сначала по репарационным поставкам, а потом и в рамках советско-германской торговли. СССР поставлял в ГДР большое количество разнообразного промышленного сырья, а ГДР поставляла машины и оборудование.
В результате репарационной политики и разнообразной помощи ГДР экономически развивалась быстрее, чем ФРГ. Так, в конце 1946 года уровень производства в ГДР составлял 52,8 % к уровню 1936 года, а в ФРГ — 42 %, через год уровень ГДР подрос до 61,9 %, а ФРГ до 49 %
[325]
. СССР оказал очень серьезную помощь в развитии угольной промышленности Восточной Германии, поскольку на эту территорию приходилось только 2,7 % общегерманской добычи каменного угля. Уголь и металлургический кокс поставлялись из Польши с Силезского бассейна и из СССР с Донецкого бассейна.
Большое внимание уделялось развитию металлургии. На ГДР пришлось 15,1 % общегерманской металлургической и горнорудной промышленности. Между тем потребность в металле была очень высока для восстановительных работ, для производства, в том числе по репарационным поставкам. Были построены прокатные станы и мартеновские печи в Ризе, Хенигсдорфе, Максхютте, пущены в ход металлургические заводы в Бранденбурге, Гредице и Делене, которые занялись переработкой многочисленного лома.
Однако уже сразу же после завершения демонтажа и репараций стали строить новые металлургические предприятия. Сооружение металлургического завода в Бранденбурге было начато в 1949 году, и в июле 1950 года завод дал первую плавку стали
[326]
. В 1949 году также была начата первая большая стройка — металлургический завод в городке Фюрстенберг-на-Одере, на самой германско-польской границе, мощностью в 500 тысяч тонн чугуна в год.
Строительство консультировал знаменитый советский металлург И.П. Бардин, который в годы первой пятилетки был главным инженером на строительстве Кузнецкого металлургического комбината. Новый завод создавался в сельской местности, почти с голого места, и притом требовалось обучать бывших немецких крестьян работе на крупном предприятии.
Завод начали строить с мартеновских цехов, для переработки лома, однако в январе 1951 года была заложена первая доменная печь. Новый металлургический гигант строился быстро, советскими темпами. Уже летом 1952 года на нем работало шесть доменных печей общей мощностью в 1,5 млн тонн чугуна в год. Кокс поставлялся из Польши, железная руда из СССР, с Криворожского бассейна.
Гитлеровцы хотели захватить Польшу и Украину, чтобы обеспечить себя углем и железной рудой. Однако в реальности немцы получили и то, и другое только при советской помощи в рамках системы социалистического экономического сотрудничества.
Таким образом, даже в поверженной и оккупированной Германии Советский Союз не устанавливал никакого «коммунистического рабства». Репарации оказались весьма умеренными, а советская помощь в восстановлении, в развитии сельского хозяйства и промышленности была большой и очень значимой. ЦК СЕПГ докладывал V съезду партии в июле 1958 года: «Без братской помощи Советского Союза, без поддержки во всех областях нашего хозяйства было бы невозможно обеспечить такое развитие нашей республики, которое позволило ей занять сегодня пятое место в Европе по объему промышленной продукции»
[327]
.
Советскую политику в Германии после войны можно сравнить с гитлеровским грабежом хоть Польши, хоть оккупированных территорий СССР, хоть Бельгии и Франции. Вот гитлеровцы устанавливали именно рабство, совершенно неприкрытое, с самой разнузданной эксплуатацией, грабежом и террором. Советская политика в послевоенной Германии ни с какой стороны на это совершенно не похожа.
Так что тему «коммунистического рабства» можно закрыть. Она представляет собой плод воспаленной фантазии Виктора Суворова. Напротив, СССР мог предложить народам всего мира куда более лучший уровень жизни, чем они реально имели, намного более быстрый рост и развитие хозяйства, намного более справедливое устройство общества. Советский опыт был привлекателен и для европейских народов, а для населения многочисленных колониальных владений он был пределом самых радужных мечтаний.
Глава восьмая
ПОТОПЛЕНИЕ «ЛЕДОКОЛА»
Спорам вокруг «Ледокола» и других книг Виктора Суворова скоро уже будет 25 лет. Против него выступало такое количество историков и любителей истории, научных сотрудников и добровольцев, что, казалось бы, он давно должен быть размазан по стенке, а его «Ледокол» потоплен. Однако годы идут, автор «Ледокола» чувствует себя прекрасно и выпускает все новые книги. Правда, в последние годы он стал сворачивать со своей обычной темы.
Это обстоятельство, что за столь долгий срок при многочисленных попытках «Ледокол» не удалось потопить, говорит о том, что критика была неудачной. Она не достигла успеха, она не заставила автора «Ледокола» заткнуться, она не заставила его сторонников изменить свое мнение. Если этого не произошло, значит, критика книг Суворова была именно неудачной, неверной, неправильной, и никаких оправданий этому нет.
