Однако в случае Китая народное недовольство вряд ли выплеснется в массовые призывы к демократии — скорее оно выльется в социальные конфликты либо националистические волнения. Правительство больше готовится к первому. Государственные плановики даже сформулировали и обнародовали пять основных проблем, которые, по их мнению, могут привести к массовым волнениям, угрожающим социальной стабильности: 1) разрыв между богатыми и бедными, 2) городские беспорядки и недовольство, 3) укоренившаяся коррупция, 4) безработица и 5) утрата общественного доверия
.
С усилением националистических настроений справиться будет сложнее. Даже из подцензурных публикаций в СМИ складывается четкая картина: национализм в Китае на подъёме. Несмотря на то что власти по-прежнему призывают к осторожности в определении статуса и исторических задач Китая, к 2009-2010 годам самые серьёзные китайские СМИ запестрели триумфальными заявлениями о растущем влиянии, экономической мощи Китая и планомерном восхождении на вершину мировой славы. Резкий прилив националистического пыла проявился и во всплесках народного негодования по поводу мелких военно-морских столкновений с Японией в районе спорных островов. Тайваньский вопрос также может в какой-то момент разжечь в народе воинственный антиамериканизм.
На самом деле парадокс китайского будущего состоит в том, что постепенное движение к частичной демократизации может оказаться более осуществимым под разумным, но властным руководством, которое осторожно перенаправит социальную энергию в нужное русло, чем при ослабленном, которое будет чрезмерно потакать требованиям народа. Ослабленный и постепенно деградирующий режим может не устоять перед искушением сохранить политическое единство (и собственную власть) в опоре на экстремальное националистическое видение будущего страны, не отличающееся терпением. Если руководство из-за боязни упустить власть и утраты дальновидности поддержит всплеск национализма, пострадает выверенное равновесие между претворением в жизнь внутриэкономических планов и осмотрительным преследованием внешнеполитических интересов Китая.
Вышеупомянутые факторы могут, кроме того, привести к кардинальным переменам в структуре политической власти Китая. Китайская армия (Народно-освободительная армия Китая) — единственная общегосударственная структура, способная осуществлять государственный контроль. Помимо этого, она активно участвует в непосредственном управлении основными экономическими активами. В случае серьёзного ослабления существующего политического руководства и всплеска популистских настроений военные скорее всего возьмут бразды правления в свои руки.
Как ни парадоксально, вероятность такого исхода повышает целенаправленная политизация офицерского состава китайской армии. Среди высших чинов партийное членство составляет 100%. И как сама Коммунистическая партия Китая, партийные бойцы Народно-освободительной армии считают себя стоящими над государством. В случае системного кризиса взять власть в свои руки будет для облаченных в форму членов партии естественным шагом. Политическое руководство перейдет к высокомотивированным, националистически настроенным, организованным, но не искушенным в международной политике лицам.
Националистический военизированный Китай повергнет себя в самоизоляцию. Он не только развеет общемировое восхищение китайской модернизацией, но и всколыхнет остатки антикитайских настроений в США, возможно, даже со скрытыми расистскими мотивами. В результате, вероятно, не обойдется без политического давления с целью создания антикитайской коалиции с теми азиатскими странами, у которых амбиции Пекина вызывают все больший страх. Тогда непосредственное геополитическое окружение Китая, в настоящее время настроенное на партнёрство с экономически преуспевающим соседом, может начать активно искать внешнего защитника (предположительно в лице Штатов) от объятого национализмом и агрессивно настроенного в их глазах Китая.
Поскольку уже несколько десятилетий войска Штатов, согласно договорным обязательствам, дислоцированы в Японии и Южной Корее, от того, как в обозримом будущем поведет себя Пекин со своими ближайшими соседями, напрямую зависит общий характер американо-китайских отношений. В широком смысле стратегические задачи крепнущего, но пока ещё осторожничающего Китая можно разделить на шесть основных направлений.
1. Снизить опасность, создаваемую потенциальным географическим окружением Китая, а именно: оборонными связями США с Японией, Южной Кореей и Филиппинами; возможностью потери Китаем морского выхода через Малаккский пролив в Индийский океан, а значит, на Ближний Восток, в Африку, Европу и т.п.; отсутствием доступных и экономически обеспеченных сухопутных маршрутов для торговли с Европой через обширные пространства России и (или) Центральной Азии.
2. Обеспечить себе выгодное положение в складывающемся Восточно-Азиатском сообществе (которое может охватить и китайско-японско-южнокорейскую зону свободной торговли) и в уже существующем АСЕАН, одновременно ограничивая (но не исключая полностью) присутствие в них США.
3. Консолидировать Пакистан как противовес Индии и с его помощью получить более короткий и безопасный выход в Аравийское море и Персидский залив.
4. Значительно опередить Россию в экономическом влиянии в Центральной Азии и Монголии, тем самым частично обеспечив потребности Китая в природных ресурсах и поставку их с более близких территорий, чем Африка или Латинская Америка.
5. Разрешить в пользу Китая неурегулированное наследие гражданской войны — тайваньский вопрос — в соответствии с формулой Дэн Сяопина (впервые озвученной в китайских СМИ в ходе встречи с ним автора данной книги): «одна страна, две системы».
6. Установить свое привилегированное экономическое и косвенное политическое присутствие в ряде ближневосточных, африканских и латиноамериканских стран, тем самым обеспечив стабильный доступ к сырью, полезным ископаемым, сельскохозяйственной продукции и энергоресурсам — одновременно завоевывая местные рынки под товары китайского производства по конкурентоспособным ценам. В процессе добиться за счет этого глобальной политической поддержки.
Перечисленные шесть основных стратегических задач представляют как геополитические, так и экономические интересы страны на так называемой большой периферии, как её называют некоторые китайские стратеги. Кроме того, они отражают исторические представления Китая о его законном праве на региональное — а в конечном итоге, возможно, и глобальное — господство. В отличие от Советского Союза на идеологическое завоевание мира он не претендует. Однако эти представления все же свидетельствуют о его гордости и завуалированном до поры до времени желании снова, как когда-то прежде, оказаться на вершине мировой славы, сместив Америку. И действительно, уже заметно, что тонко просчитанная программа по развитию зарубежных связей — выстроенная на лозунгах о «гармоничном мире» — начинает будоражить политическое сознание народов менее благополучных стран. Для всех многочисленных желающих смотреть в более адекватное будущее, чем то, которое рисует закат «Американской мечты», Китай предлагает новую альтернативу — восход мечты китайской.
Каждую из этих шести задач можно решать гибкостью и терпением, а можно — напором и агрессией, чтобы подорвать позиции Америки на Востоке. Например, Япония и Южная Корея могут быть партнёрами по Восточно-Азиатскому сообществу, которое не исключает и участия Америки, а могут создать союз с объединенной под китайским покровительством Кореей и отсоединившейся от Соединённых Штатов нейтральной Японией (аналогично и с другими задачами). Как будут решаться перечисленные задачи — путем взаимовыгодного урегулирования (прежде всего с Соединёнными Штатами) или агрессии со стороны проникнутого национализмом Китая, всё больше озабоченного антагонистическим противостоянием с Соединёнными Штатами, — зависит прежде всего от накала китайского национализма.
