— Ни одного, — согласился Коул. — Но тут на парковку, где я стою, начинают уже выходить люди, мне видна вся тропа за ними, и штука в том, что сейчас я тоже ни одного не вижу.
Что за черт? Он же должен быть заметнее Сайта-Клауса на нудистском пляже!
— Может, он умеет сливаться с фоном, как хамелеон? — предположил Вайль.
Из наушников донесся сдавленный и дрожащий голос Бергмана:
— Послушайте, мы когда надевали броню на некоторых животных, они приобретали возможность сливаться с фоном. А это были млекопитающие, и даже не меняющие цвет зимой или летом. Возможно, он сбросил свою одежду, и броня сама стала его маскировкой.
Блин!
В глубине души мне захотелось сесть на грязную дорожку среди фантиков от конфет, соломинок от газировок, зерен попкорна и выплюнутой жвачки — и гори оно все синим пламенем. Ты уже думаешь, что почти победила этого. Убила Повелительницу Зла, спасла невинных, отменила мировую войну. И тут какой-то псих, мылящийся в драконы, хватает второго из самых обожаемых младенцев на земле, и при этом он может быть невидимым. Hу и как мне это понимать?
Но я шла и шла, я рассматривала лица, я держалась тропы — и тогда услышала. Не так чтобы ясно, но и не очень далеко.
Но я не могла бежать — за мной бы ринулась в панике толпа. Зато я пошла очень быстрым спортивным шагом, прошла по тропе почти до самого причала и снова прислушалась. Сквозь хаос испуганных голосов, плача детей, суровых указаний полицейских слышалось рыдание младенца.
— Ребята, — сказала я. — Я достаточно времени провела с И-Джей и знаю, что этот ребенок не голоден, не промок, не устал. Это орет перепуганный младенец, который хочет к маме.
— Я иду, — ответил мне Вайль, — но ты меня не жди.
— Коул?
— Я тебя вижу.
— Отлично, не теряй меня из виду. И будь готов ко всему.
Я определила направление на источник звука. Через тридцать секунд я уже увидела Лая — он выл так, что пухлые щечки стали краснее свеклы.
Коляску толкала некая личность с лицом Луна — да, так и есть. Он просто сбросил одежду, а броня превратилась в простой черный костюм, у которого рукава прикрывали руки. И даже ботинки и шляпа подходили по цвету и стилю. Бергману есть чем гордиться, подумала я мрачно.
Напомнив себе, что вести я себя должна в точности как Пенгфей, я решительным шагом подошла к Луну и выхватила у него коляску. Держать дистанцию транслятора, когда со всех сторон напирали люди, было трудно, но у меня получилось.
— Ты спятил? — заверещала я, вовремя вспомнив, что нужно развернуть веер перед лицом.
Лун дернул коляску обратно.
— Самос нас предал, а я тебя предупреждал! Нельзя было доверять наш великий план тому, для кого Китай не превыше всего! И теперь мы будем делать так, как я с самого начала хотел! Этот мальчик положит начало армии солдат, с самого детства обученных нашему образу мыслей. В Китае мальчиков в пять раз больше чем девочек, у нас будет неограниченный выбор. И теперь, когда у нас есть броня, эта армия станет непобедимой на любом поле битвы!
Даже в этот ужасный момент, когда было ясно, что стоит мне чуть не так повернуть голову — и псих убьет ребенка, я никак не могла понять: как Луну удается скрывать свое безумие? Казалось бы, что-то должно выпирать прямо у него из головы — может быть, огромный покрытый гноем кулак, зажавший двадцатифутовое древко плаката с предупреждением всем — что этот тип умеет долго-долго симулировать нормальность.
Слова полились из меня таким потоком, будто я каналировала Пенгфей. Приятная мысль, надо сказать, потому что ей это было бы противно каждую секунду.
— Чень Лун, с этим младенцем нам не выбраться из Техаса. Его родители уже пустили по следу полицию, скоро в дело вступит ФБР. Мы не успеем выйти из американских вод, как его лицо будет показано на миллионах телевизоров. И подумай еще, что у нас нет возможности содержать его, а уж тем более тысячи, которые нужны для армии.
Я попыталась схватить коляску, Лун дернул ее вправо,
— Не трогай! — зарычал он.
Я продолжала говорить — да, я знаю, что это было глупо, на сумасшедших логика не действует. Но нас окружали люди. Вайль не появился, и надо было оберегать Лая, так что…
— Лун, поверь мне, этот план — стратегическая катастрофа! Американцы превыше всего на свете ставят детей. И у них совершенно не будет настроения воевать с китайцами, когда у них сердца болят за китайских родителей, только что потерявших ребенка. Ты уж хотя бы этого отпусти, подожди до дома. Там наберешь столько, сколько захочешь.
Коляска чуть подалась ко мне. У меня руки чесались ее схватить, но я вместо этого улыбнулась.
— Я договорилась, что лодка встретит нас в тихом месте, подальше от толпы. Если нас узнает какой-нибудь репортер, мы можем и до яхты не добраться.
Что же мелькнуло у него в глазах? Мгновение неохотно вернувшегося рассудка?
— Ладно.
Коляска оказалась у меня в руках. Отодвинув ее в толпу, я скорее почувствовала, чем увидела, как ее взял Коул.
— Пойдем.
И я повела его мимо яхтенных причалов, через заполненную парковку в Сэнфорд-парк. Почему так вдруг потемнело? А, да! Это амулет снова гасил мое улучшенное зрение. К счастью, контактные линзы ночного видения были при мне, и я крепко зажмурилась. Когда я открыла глаза, все было видно намного яснее, хотя вся местность выглядела так, будто ее обоссал пьяный лепрекон.
Я отвела Луна в беседку. Тело лежало там, где я его нашла. Лун пригнулся над ним, поморщился от запаха.
— Я вижу, ты разрешила Йелю взять свою долю. — Он встал. — Ну, теперь, когда Самос нам больше не союзник, мы хотя бы от сборщиков избавились.
— Да, это есть.
Я положила веер на перила. Наверняка уже настолько темно, что он не заметит рассогласования движения губ с речью. К тому же мне сейчас нужны были обе руки.
В этом платье удачно то, что рукава отлично прикрывают наручные ножны. Правые я зарядила шприцем святой воды, в левом лежали метательные ножи. Наибольшая трудность была с ножом-боло. Кассандра помогла мне ее преодолеть, оплетя нож косами парика, а видимую часть рукоятки обернув красной лентой. Никогда еще боло не был у меня таким красивым и не было с ним такой головной боли.
— Я не вижу ни одной лодки, а ты? — спросила я, левой рукой показывая на яхтенный причал, а правую убирая за спину, чтобы включить автоматическую систему извлечения из ножен. Секунду спустя в руке у меня был шприц.
Лун обернулся посмотреть — я бросилась вперед, ударила шприцем в ухо — но броня успела заметить мое приближение. Она двигалась с половинной скоростью, будто смущенная моей маскировкой, но атаку отбить успела. Когда игла наткнулась на препятствие, раздался скрежет металла о металл — ухо прикрыла стальная чешуя. Но я все же не такая дура, чтобы все поставить на единственную попытку. Начиная первый выпад, я уже тянулась за своим боло, и когда выяснилось, что от шприца толку нет, нож был у меня в левой ладони.
