«Всего в первые два-три дня но занятии Ялты было умерщвлено до ста офицеров, не принимавших никакого участия в Гражданской войне, проживавших в Ялте для укрепления своего здоровья или лечившихся в местных лазаретах и санаториях. Большинство убитых офицеров с привязанными к ногам тяжестями бросались с мола в море. Трупы безвинно казненных были извлечены с морского дна и похоронены в братской могиле через пять месяцев, когда Крым оказался занятым германцами»
[134]
.
Но, может, именно в Ялте среди большевиков собрались самые отпетые негодяи и садисты, а другим городам Крыма повезло больше, и их коммунисты были нормальными людьми? Материалы все той же деникинской комиссии показывают, что насилие и зверства были визитной карточкой новой власти на всем крымском побережье.
Но самое страшное произошло не в Ялте, а в Евпатории.
«Вечером 14 января 1918 года на взморье вблизи Евпатории показались два военных судна – гидрокрейсер «Румыния» и транспорт «Трувор». На них подошли к берегам Евпатории матросы Черноморского флота и рабочие севастопольского порта. Утром 15 января «Румыния» открыла но Евпатории стрельбу, которая продолжалась минут сорок. Около 9 часов утра высадился десант приблизительно до 1500 человек матросов и рабочих. К прибывшим тотчас присоединились местные банды, и власть перешла в руки захватчиков»
[135]
.
Дальше начались обыски и аресты. Врывавшиеся большевики отбирали не оружие, а все то, что попадало им под руки. Словно ангелы смерти, шныряли по Евпатории матросы «с вымазанными сажей лицами или в масках». Они арестовывали офицеров и всех заподозренных в контрреволюции.
«Арестованных отводили на пристань в помещение Русского общества пароходства и торговли, где в те дни непрерывно заседал Временный военно-революционный комитет, образовавшийся частью из прибывших матросов, а частью пополненный большевиками и представителями крайних левых течений г. Евпатории. Обычно без допроса арестованных перевозили с пристани под усиленным конвоем на транспорт «Трувор», где и размещали по трюмам. За три-четыре дня было арестовано свыше 800 человек. Обхождение с арестованными было наглое, грубое, над ними издевались, и первый день им ничего не давали есть»
[136]
.
По словам очевидца, задержанных не кормят даже по двое суток, потом вдруг приносят ведро бурды, миски и одну ложку. Оказывается, офицеров было приказано кормить только остатками, собранными из мисок прочих арестантов. Далее следовал «справедливый» пролетарский суд и один приговор для всех – смерть. Мучительная... «Казни производились сначала только на «Румынии», а затем и на «Труворе» и происходили по вечерам и ночью на глазах некоторых арестованных. Казни происходили так: лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт в воду»
[137]
.
Этим еще крупно повезло. Бросали за борт и живых. Озверевшие матросы расставляют связанных людей вдоль борта, а потом ударом ноги отправляют их в море. На берегу весь этот ужас наблюдают родственники приговоренных: «Эта зверская расправа была видна с берега, где стояли родственники, дети, жены... Все это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись»
[138]
.
Как это ни страшно звучит – но сброшенные живыми в воду были просто счастливчиками. Революционные матросы, еще девять месяцев назад вытягивающиеся во фрунт перед офицерами, теперь быстро теряли человеческий облик. Материалы деникинской комиссии без содрогания читать невозможно:
«... Со слов очевидца, картина этих зверств была такова: перед казнью по распоряжению судебной комиссии к открытому люку подходили матросы и по фамилии вызывали на палубу жертву Вызванного иод конвоем проводили через всю палубу мимо целого ряда вооруженных красноармейцев и вели на так называемое «лобное место» (место казни). Туг жертву окружали со всех сторон вооруженные матросы, снимали с жертвы верхнее платье, связывали веревками руки и ноги и в одном нижнем белье укладывали на палубу, а затем отрезывали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки, и в таком виде жертву бросали в воду. После этого палубу смывали водой и таким образом удаляли следы крови. Казни продолжались целую ночь, и на каждую казнь уходило 15–20 минут. Во время казней с палубы в трюм доносились неистовые крики, и для того чтобы их заглушить, транспорт «Трувор» пускал в ход машины и как бы уходил от берегов Евпатории в море. За три дня, 15, 16 и 17 января, на транспорте «Трувор» и на гидрокрейсере «Румыния» было убито и утоплено не менее 300 человек»
[139]
.
Словно мрачное Средневековье накрыло собой Россию, ее самые жизнерадостные крымские курорты. Большинство тел жертв большевистских зверств было потом выброшено морем. Ужасу евпаторийских жителей не было предела: в прибрежных водах плыли трупы с рваными ранами, с простреленными черепами, с отрубленными руками и даже – с оторванными головами.
[140]
Похоже, что не новая гуманная советская власть устанавливается в тихом курортном уголке, а кровожадная орда гуннов набросилась на совершенно чуждое им покоренное население. Чудом уцелевший Врангель в те дни много слышал о большевистских зверствах: «Особо кровавые дни пережил Симферополь. Здесь было расстреляно огромное количество офицеров, в том числе почти все чины крымского штаба во главе со зверски замученным полковником Макухой»
[141]
.
Расстрелы идут в январе повсеместно. По самым скромным подсчетам, число жертв никак не менее тысячи, в том числе в Симферополе, где офицеры и крымские татары пытались сопротивляться, расстреляно до 700 человек. В феврале в маленькой Феодосии убито до 60 офицеров, несколько отставных военных убито в Алуште. Пройдя круг по Крыму, молох террора вновь возвращается в Севастополь. В день, который потом долгие годы будет праздноваться как дата создания Советской армии, в ночь с 23 на 24 февраля происходит вторая севастопольская резня: «На этот раз она была отлично организована, убивали по плану, и уже не только морских, но вообще всех офицеров, всего около 800 чел. Трупы собирали специально назначенные грузовые автомобили. Убитые лежали грудами. Их свозили на Графскую пристань, где грузили на баржи и вывозили в море»
[142]
.
