«Я по-прежнему не сочувствовал принятому ставкой операционному плану. Необходимость скорейшего соединения наших сил с сибирскими армиями казалась мне непреложной.
Необходимость эта представлялась столь ясной, что на нее указывалось целым рядом лиц, в том числе и не военных»
[246]
Это мнение барона Врангеля. Деникин этого очевидного факта не видит: его гибельный приказ остается в силе. Единственное, что мог в такой ситуации сделать генерал, – это попытаться донести до главнокомандующего свою точку зрения. Так Врангель и поступает, подавая главнокомандующему рапорт. Суть его проста:
• главнейшим и единственным операционным направлением должно быть направление на Царицын, дающее возможность установить непосредственную связь с армией адмирала Колчака;
• при огромном превосходстве сил противника действия одновременно по нескольким операционным направлениям невозможны.
Ответа никакого. Но барон не оставляет попыток прояснить для себя ситуацию и попытаться изменить будущие печальные события. Раз Деникин уклоняется от разговора, то Врангель пытается объясниться с его ближайшим окружением. Результат – тот же: «Все попытки мои говорить на эту тему с генералом Романовским оказались бесплодны, он явно уклонялся от обсуждения этого вопроса».
Генерал Романовский – начальник деникинского штаба. На эту самую важную тему он говорить с Врангелем не хочет. Это очень странно – барон один из самых видных руководи гелей Белого движения, всего лишь через полгода станет преемником Деникина на посту главнокомандующего. И он, Врангель, ничего не знает о причинах решения, приведшего в итоге к поражению белых во всей Гражданской войне?! Ведь Деникин и Романовский приняли именно этот план наступления на Москву, и у них, несомненно, были весомые аргументы так поступить. Так почему бы их не изложить барону Врангелю, самому значимому после самого Деникина белому полководцу? Он их выслушает и поймет. Он не может их не понять, если они здравые и разумные. Но Врангелю никто ничего пе поясняет. А это говорит о том, что аргументы в пользу гибельного решения отнюдь не военного, а политического характера. Поэтому о них вслух сказать нельзя, а надо ограничиться коротким военным «выполняйте». Что же за тайные политические резоны могли летом 1919-го заставить Антона Ивановича Деникина принять столь сомнительное с точки зрения военной науки решение?
А последствия не заставили себя ждать. «Предоставленный самому себе, адмирал Колчак был раздавлен и начал отход на Восток»
[247]
, – писал генерал Врангель. Потому что вместо наступления навстречу Колчаку деникинцы наступают совсем в другую сторону. Расстрелянный адмирал Колчак по понятной причине мемуаров пе оставил. Антону Иваповичу Деникину повезло больше, мы можем читать его воспоминания и постараться понять мотивы его поступков. «Директива 20 июня, получившая в военных кругах наименование «Московской», потом в дни наших неудач осуждалась за чрезмерный оптимизм, – пишет сам автор злополучной директивы. – Да, не закрывая глаза на предстоявшие еще большие трудности, я был тогда оптимистом»
[248]
.
Откуда же у Деникина такой большой оптимизм, что заставляет забыть элементарные правила проведения военных операций? Может быть, его армии неожиданно увеличились в несколько раз? Нет, практически в том же месте своих мемуаров он пишет: «Малочисленность наших сил и вопиющая бедность в технике и снабжении создавали положение вечного недохвата их на всех наших фронтах, во всех армиях»
[249]
.
Картина все та же: нехватка людей, отсутствие вооружений. Основной способ пополнить боезапас – это взять его у Красной армии. Пополнения черпаются из того же источника:
«... за счет противника людским составом, частично добровольцами, а главным образом пленными»
[250]
.
Такая же картина и у других белых дивизий. Типичные цитаты мемуаров той поры:
«В батарее было два пулемета на тачанках для прикрытия. Действовали они редко из-за недостатка патронов», – указывает поручик С. И. Мамонтов в своей книге «Походы и кони»;
«Расход патронов и снарядов был ограничен», – пишет В. Кравченко в своих мемуарах «Дроздовцы от Ясс до Галлиполи».
Печем стрелять лучшим, самым боеспособным белогвардейским частям, что идут на острие наступления. Таково положение пехоты, а как мы знаем, именно конница играла в маневренной Гражданской войне решающую роль. Откройте любые воспоминания любого участника Белого движения, служившего в кавалерии. И вы увидите, что там ситуация была куда хуже. В 1954 году в далеком Буэнос-Айресе вышел юбилейный труд «Сумские гусары 1651–1951». Вся история славных гусар описана для благодарных потомков. Большой раздел посвящен Гражданской войне. Возрождение и формирование кавалерийского 1-го гусарского Сумского полка идет в начале лета 1919 года. Как раз накануне тех дней, когда Антон Иванович Деникин решит отдать приказ идти прямо на Москву. Читаем: «Вообще интендантское снабжение отсутствовало. Реализация военной добычи была единственным источником, дававшим возможность эскадронам продолжать формирование и развертывание в соединения...»
[251]
Готовятся белые полки к наступлению на собственные средства. Отобьют у красных что-нибудь «ненужное» – продадут, купят что-нибудь «нужное». Белая конница пойдет вперед, до конца не сформировавшись, толком не вооружившись. «Ощущался большой недостаток в седлах и холодном вооружении»
[252]
, – пишут далее гусарские летописцы.
Хорошая у Деникина кавалерия: без шашек, без седел и... без лошадей! Да-да – конница у Деникина была пешей. Формируются кавалерийские полки – но нет лошадей. Потом их покупают или захватывают у красных, но полноцепной кавалерии опять не получается. Потому что нет седел. И практически во всех подразделениях конницы есть один или два neiuiux эскадрона. Они так и воюют, как пехотинцы, пока не подойдет их очередь получить коня и амуницию. А ведь случались с белыми конниками и еще более забавные вещи. Правда, не у Деникина, а у Колчака. Когда с амуницией были совсем большие проблемы, то белогвардейские всадники скакали в атаку, положив на коня вместо седла подушку...
[253]
