Но все это являлось только началом трагедии. На самом деле повода для радости не было, никто в Москве спасать флот не собирался.
[246]
В начале мая командующий немецкими войсками фельдмаршал Эйхгорн, направляет в Москву ультиматум с требованием «о переходе флота из Новороссийска в Севастополь к 19 июня» для интернирования до окончания войны. Воевать нельзя — это спровоцирует немцев на окончательный разрыв с ленинцами, да и сил для этого нет. Даже просто обороняться в Новороссийске невозможно: нет укреплений, а войска разболтаны и деморализованы. Выполнить ультиматум, отдать флот Германии тоже не удастся — Англия и Франция этого допустить не могут, и в случае передачи кораблей судьба большевиков, вероятно, окажется печальной.
Итак, противиться немцам нельзя, противиться «союзникам» — тоже. Что же делать? Фантастическая гибкость Ленина помогает найти выход из сложившейся тупиковой ситуации. Немцы требуют заключить мирный договор с Украиной и передать ей корабли — хорошо, начинаем переговорный процесс. Мы, большевики, хотим строить с Киевом добрососедские отношения, просто вопросов к обсуждению много: границы, визы, раздел царских долгов. «Союзники» требуют флот затопить — отправляем в Новороссийск своего человека, чтобы он контролировал ситуацию и организовал уничтожение кораблей...
Советские историки рисуют нам картину полной безнадежности сопротивления немцам, в которой Ильич и принял решение потопить флот. Однако если хорошенько поискать, то можно найти и совершенно другие факты, говорящие о том, что моряки готовили Новороссийск к обороне, а затем дипломатическая ситуация в отношениях с Германией вообще в корне изменилась. Германия согласилась признать права России на Черноморский флот и взяла на себя обязательство вернуть суда по окончании мировой войны! Такой вариант развития событий мог не устраивать только британскую разведку. Действия Ленина нельзя логично объяснить, если не учитывать ее мощное давление на главу советского государства. Не о стране думал Ленин, принимая решение, а вновь и вновь о выживании своего детища — большевистской революции. Такую мысль высказал еще в 1924 году офицер русского флота Г. К. Граф в своей книге «На “Новике” Балтийский флот в войну и революцию»: «Ясно, что уничтожение Черноморского флота... было важно не большевикам: все равно, если бы флот и подлежал выдаче, им было бы очень рискованно нарушить условия мира; если же он оставался в их руках, то топить его не было никакого смысла, потому что он находился в их полной зависимости. И если они его потопили, то только в силу требования союзников, предъявленного в тяжелый момент».
[247]
Вскоре на Черное море прибывает ленинский посланец. Это член Морской коллегии матрос Вахрамеев. С собой у него доклад начальника Морского генерального штаба с лаконичной резолюцией Владимира Ильича: «Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно».
[248]
Чтобы топить флот не мешал его командующий, М. П. Саблина вызывают в Москву (по дороге он убегает к белым). Но и новый командующий флотом, капитан первого ранга, командир дредноута «Воля» Тихменев пытается спасти корабли. Он телеграфирует в Москву: «Совет флагманов, собравшись 7-го июня с. г. на линейном корабле “Воля” и ознакомившись с секретным докладом Морского генерального штаба за №... и предписанием за №... постановил: ввиду того, что никакая реальная опасность от наступления германских войск, как со стороны Ростова, так и Керченского пролива Новороссийску не угрожает, то корабли уничтожать преждевременно. Попытка отдачи подобного приказания будет принята за явное предательство».
[249]
Тем временем в Киеве большевистская делегация продолжает вести с немцами обсуждение сдачи кораблей. Значит, уничтожить флот, как того требует Англия, не получится? В этот момент Владимир Ильич проявляет нечеловеческую гибкость. Он направляет севастопольским морякам две телеграммы, тексты которых по памяти приводит в воспоминаниях командир эсминца «Керчь» Кукель: «13 или 14 июня (не помню) была получена открытая радиограмма от центрального правительства приблизительно следующего содержания: “Германия предъявила ультиматум флоту прибыть в Севастополь не позже 19 июня, причем дает гарантию, что по окончании войны флот будет возвращен России, в случае неисполнения Германия угрожает начать наступление на всех фронтах. Не желая подвергать страну новым неисчислимым бедствиям, предписывает флоту идти в Севастополь с расчетом прибыть туда не позже 19 июня. Все безумцы, противящиеся власти, избранной многомиллионным трудовым народом, будут считаться вне закона. № 141”. Одновременно получена была шифрованная радиограмма (приблизительно) нижеследующего содержания: “Опыт показал, что все бумажные гарантии Германии не имеют цены и доверия, а посему флот возвращен России не будет. Приказываю флот потопить до срока ультиматума. Радио № 141 не числить. № 142”».
[250]
Поясняем. Ленин отправил одновременно два приказа прямо противоположного содержания: один — отдать корабли немцам в Севастополе, второй — утопить их в Новороссийске. Эти телеграммы имеют входящие номера № 141 и № 142. Но и это не все. Тут же приходит еще одна телеграмма: «Вам будет послана открытая телеграмма — во исполнение ультиматума идти в Севастополь, но Вы обязаны этой телеграммы не исполнять, а, наоборот, уничтожить флот, поступая согласно привезенного И. И. Вахрамеевым предписания».
[251]
То есть, отдав два взаимоисключающих приказа, Ленин тайно подтверждает один из них — утопить флот. Владимир Ильич решает выполнить требования англичан, сделав вид, что хочет отдать корабли немцам. А потом представить дело так, что «матросы не послушались и вопреки приказу затопили корабли». Одновременная отправка двух взаимоисключающих приказов дает Ленину алиби и перед «союзниками», и перед немцами. Но тут начинаются проблемы. Командующий Черноморским флотом капитан Тихменев решает предать гласности все тайные приказы Ленина. Для этого он созывает общее собрание командиров, председателей судовых комитетов и представителей команд. На этом же совещании присутствуют ленинский эмиссар Вахрамеев и комиссар флота Глебов-Авилов. Тихменев объявляет, что им получены чрезвычайной важности документы из Москвы, которые он просит выслушать самым серьезным и внимательным образом. И предлагает обоим комиссарам зачитать телеграммы в порядке их получения. Они попытались отказаться, однако Тихменев настаивает, и в результате телеграммы читает комиссар Глебов-Авилов.
