Здесь, к слову сказать, вновь уместен разговор о том, как «трепетно» американское государство ценит своих граждан. На деле-то оказывается, что советская сторона более человечно отнеслась к пилоту, который 1 мая 1960 года был обнаружен близ Свердловска. Наша страна обезвредила шпионский самолет, но сохранила пилоту жизнь, не подвергла всему тому, что американцы, как правило, устраивают своим жертвам, и даже в конце концов позволила ему вернуться обратно на родину. Получается, что родная звездно-полосатая держава и вправду не считала ценностью жизнь этого пилота, хотя, заметим, никакой реальной войны не шло, необходимости жертвовать людьми не было, ведь СССР на США не напал и нападать не собирался. Но вашингтонская демократия всегда была и остается вашингтонской демократией, люди для нее — расходный материал.
Если чуть подробнее остановиться на этом конкретном инциденте, то есть полете Г. Пауэрса в мае 1960 года, то версия о том, что братся Даллесы (глава ЦРУ и глава Госдепа) пошли на должностное преступление и санкционировали шпионский полет в обход запрета президента Эйзенхауэра, который исключил социалистические страны из территорий, над которыми разрешается осуществлять шпионские полеты, поскольку в это время готовилась важна, четырехсторонняя встреча в верхах, в которой должны были принять участие главы всех великих держав (кроме Китая), то есть СССР, США, Англии и Франции. И встреча была-таки сорвана, по сути ЦРУ одержало победу над Белым домом.
Справедливости ради нужно сказать, что президенты США (хоть Эйзенхауэр, хоть его предшественники или преемники) и сами не очень рвались налаживать нормальные отношения и выстраивать пускай и трудный и кропотливый, но такой необходимый диалог с Москвой (да и с Парижем тогда тоже все шло не весьма гладко, ведь во Франции сильны и влиятельны были социалисты). И пускай в 1960 году Эйзенхауэр попал в глупое положение, но будет не совсем верным утверждение о том, что он не давал своего молчаливого согласия на все то, что творили братья Даллесы. Оба этих подонка, считавшие, что имеют право и обязанность играть жизнями других людей, были солидарны со своим президентом в главном — в нежелании менять стиль, существо американской политики, вернее, ее главную струну.
Но в то же время, если факт «тайной операции» обнаруживался, то, учитывая ее характер, Вашингтон нередко делал заявления, что операция была предпринята вопреки решению высших инстанций, в частности президента.
«Вполне можно сказать о том, что ни одно важное начинание ЦРУ не предпринималось без ведома или одобрения Белого дома», — свидетельствовал Н. Рокфеллер, возглавлявший в 1975 году комиссию по расследованию деятельности ЦРУ на территории США
[229]
.
«Дело обстоит так, что ЦРУ ни в коем случае не может приступить к проведению тайной операции без официального разрешения. Краткое ее содержание определяет сначала совет национальной безопасности, который предоставляет этот план президенту. После письменного разрешения президента руководство операции берет на себя директор ЦРУ, при этом он обязан доложить о результатах операции комиссиям по разведке обеих палат конгресса», — писал Такаси Какума в книге «Разведывательная война».
И потому версия о превышении полномочий братьями Даллесами может вполне оказаться лишь прикрытием истинной природы данного события, хотя, разумеется, невозможно отметать и нюансы подковерной войны за власть в вашингтонском террариуме.
Здесь я, пожалуй, отвлекусь от перечисления бесконечных агрессивных вылазок американских «борцов с коммунизмом», хронологии которых посвящена эта глава, и раскрою одну из ключевых мыслей моего нынешнего исследования. Она касается конечно же все той же «борьбы с коммунизмом», хотя сейчас, когда коммунизм отошел в сторону, она все же продолжается, теперь идет борьба с «империей Москвы», однако она есть продолжение все той же «священной войны». Американское руководство, и особенно Госдеп и ЦРУ (ставшие при братьях Даллесах едва ли не главными политическими структурами страны) и в самом деле истово и искренне ненавидело коммунизм и самих себя убеждало, что нет такой цены, которую не стоило бы заплатить за уничтожение коммунизма, нет такой «грязной операции», которая не была бы оправдана. На словах деятели вашингтонской власти были озабочены тем, что СССР способен в любую минуту нанести ядерный удар (и потому стоит уничтожить «империю Москвы» первыми), однако на самом деле и Эйзенхауэр, и все прочие президенты, главы Госдепа, а уж тем более высшие чины ЦРУ прекрасно понимали, что русские не собираются бить первыми, не нанесут удар, пока не полетят бомбы со стороны США. Вопросу ядерной угрозы я посвятил отдельную главу, сейчас же упоминаю о данном аспекте лишь в связи с тем, что хочу зафиксировать тезис, который свидетельствует о том, что ядерную угрозу американцы нарочно и умышленно пристегивали к вопросам идеологической войны. Боялись же они именно ее, то есть «ползучей советизации», они смертельно опасались того, что социализм распространится по миру так же естественно, как он завоевал огромные пространства Евразии.
В девяностых годах ХХ века нас, советских людей, оглушенных залпами «информационной войны», приучали и почти уже приучили к мысли, что социализм проиграл что-то капитализму в конкурентной борьбе, и разрушение социалистической системы было чем-то закономерным. На самом же деле это ложь, и ложь довольно грубая, топорная, поскольку в экономическом и социальном плане капитализм очень сильно проигрывал социалистическому способу производства и политического устройства, и все годы в СССР и прочих соцстранах наблюдался более высокий экономический рост, чем в США и капстранах. Видимость «экономического чуда» США, Канады и некоторых других стран достигалась, во-первых, тем обстоятельством, что на территории СССР прогремело две мировых войны и были чудовищные разрушения (и главное, «усталость и истощение» народа), но, во-вторых и в главных, в течение всего послевоенного полувека (теперь уже больше) система так называемого капитализма, рыночная система развивалась в долг, она делала все больше и больше долгов, навешивая этот груз на шеи потомков и теперь уже совсем доведя систему своей экономики до коллапса. Американская система была объективно менее конкурентоспособна, чем советская, и я снова повторю главную мысль: она опережала лишь в умении вести войну обмана, «информационную войну», и в умении делать многомиллиардные долги. Немаловажным источником доходов традиционно являлось ограбление зависимых территорий (часть из которых, к примеру, страны Центральной Африки, Ближнего Востока, американцы «доят» и сейчас).
Социализм же был необычайно привлекателен для масс, для огромного количества людей, и потому американцам нужно было его «сдерживать», чтоб удержаться самими, чтоб не менять концепцию вашингтонской державы.
А что было бы, коль коммунизм победил, коль социализм пошел бы по планете широким фронтом?
Скорее всего, в шестидесятые и семидесятые годы не было бы уже ничего ужасного (для американской «элиты»), Москва никого бы так и не стала бомбить ядерным оружием, ничего апокалиптического не случилось бы, ведь в Московской империи наступили более чем «вегетарианские времена», но американцам, и особенно их «элите» пришлось бы меняться значительно и кардинально, им нужно было бы менять свой стереотип отношения к равенству, к труду, к человеку вообще.
