На предложения… пожилых горожан… рыть окопы для укрытия танков и солдат, на всякий случай быть готовыми к обороне, офицеры отвечали смехом, утверждая, что основные силы немцев разбиты, остатки бегут к Днепру».
К слову сказать, появления советских танков именно здесь Э. Манштейн ожидал меньше всего: местность между Казенным Торцом и Самарой считалась непроходимой для танков вследствие большой высоты снежного покрова в балках. Железная дорога через Красноармейск была, по сути, единственной полноценной артерией снабжения. Направление Запорожье — Пологи — Волноваха имело ограниченную пропускную способность — как уже упоминалось, железнодорожный мост через Днепр был разрушен отступавшими советскими войсками еще в 1941 году, поэтому здесь приходилось перегружать грузы, а путь Днепропетровск — Чаплино — Пологи — Волноваха был в два раза длиннее (293 км), чем основная магистраль (148 км), с одноколейными участками (на 76 % длины) и разворотом составов. Путь с перегрузкой техники из вагонов на автотранспорт и обратно в вагоны, а потом через станции Межевая — Селидовка и Демурино — Роя также имел ограниченную пропускную способность из-за недостаточного количества рабочих автомашин и сравнительно большого плеча подвоза (в первом случае — 50 км по плохим автодорогам или во втором случае — 100 км по более или менее сносному шоссе). Такой неожиданный поворот событий вынудил Э. Манштейна принять жесткие ответные меры.
Первым делом наши части в Красноармейске стали подвергаться интенсивному воздействию противника с воздуха. Обратимся к воспоминаниям Ф. Моргуна: «И вдруг ранним утром на танки подвыпивших, сонных танкистов и пехотинцев посыпался град бомб. Самолеты… с донецкого аэродрома бомбили наши танки и войска, расположенные в восточной и центральной части Красноармейска. Бомбардировщики с Запорожья накрывали южную часть города, а с днепропетровского аэродрома били по восточной и северной территории… Большинство наших танков… были без горючего и боеприпасов…»
[51]
А с утра 12 февраля немцы крупными силами перешли в контратаку одновременно с юга и востока. Завязались напряженные кровопролитные бои, в ходе которых врагу удалось ворваться на окраины города. Танкисты, заняв оборону, сражались самоотверженно. Но их положение все более ухудшалось. Ударом с северо-запада немцам удалось отбить Гришино. В итоге советские части в Красноармейске оказались зажатыми с трех сторон. В результате этого коммуникации частей 4-го гвардейского танкового корпуса были перерезаны, а как следствие, подвоз боеприпасов и горючего практически сошел на нет. Боеприпасы подошли к концу к 14 февраля. В этих условиях советские солдаты и офицеры были вынуждены показывать чудеса мужества. Так, командир взвода противотанковых орудий гвардии лейтенант В. И. Клещевников применил тактику кочующих орудий. Непрерывно меняя огневые позиции, артиллеристы наносили внезапные удары по врагу. Только одно орудие, из которого вел огонь лично лейтенант (весь расчет орудия вышел из строя), уничтожило три вражеских танка, четыре автомашины и до 100 гитлеровцев
[52]
.
Во время вражеских атак 19 февраля погиб комбриг В. Шибанков
[53]
, а 14-го числа был смертельно ранен комбриг Ф. Лихачев. Понесенные потери, как среди списочного состава, так и по матчасти, вынудили П. Полубоярова требовать от вышестоящего командования немедленного подкрепления.
Однако все, что удалось наскрести, — это 7-я отдельная лыжно-стрелковая бригада, которая ускоренным маршем подошла к Красноармейску с севера. Это несколько улучшило обстановку, однако не кардинально. Тем не менее 15 февраля наши части потеснили врага. Создались условия для подвоза боеприпасов, горючего и смазочных материалов, которые доставлялись ночью. Но немецкие войска непрерывно контратаковали с северо-запада и северо-востока.
Командующий подвижной группой предвидел, что 4-му гвардейскому танковому корпусу, имевшему вместе с 9-й отдельной гвардейской танковой бригадой на 10 февраля всего 37 танков
[54]
, трудно будет преодолеть день ото дня усиливавшееся сопротивление противника. Поэтому он заранее приказал 10-му танковому корпусу, наступавшему на Артемовск, передать свой участок 18-му танковому корпусу, а самому сосредоточиться в районе Маяков (10 км севернее Славянска) и оттуда, продвигаясь на юг, овладеть Красноармейским Рудником, а затем соединиться с 4-м гвардейским танковым корпусом
[55]
. В это время подвижная группа постепенно пополнялась новой материальной частью. Так, к 11 февраля в ее состав прибыла 11-я отдельная танковая бригада
[56]
.
В ночь на 12 февраля 10-й танковый корпус вместе с 11-й отдельной танковой бригадой, вошедшей в оперативное подчинение командира корпуса, приступили к выполнению боевой задачи. Приданные корпусу 407-й истребительно-противотанковый артиллерийский и 606-й зенитный артиллерийский полки из-за полного отсутствия горючего были сосредоточены в районе Маяков. Танкисты двигались медленно, 2–3 км в час, так как колесный транспорт то и дело застревал в глубоком снегу. Это создало идеальные условия для засадных действий противника. 12 февраля во второй половине дня в районе Черкасской (10 км западнее Славянска) до 30 немецких танков с многочисленной пехотой на бронетранспортерах внезапно атаковали 11-ю отдельную танковую бригаду. Ясно, что при 11 танках бригада не смогла удержать позиции и немцам удалось закрепиться в восточной части населенного пункта.
Только к 10 часам утра 13 февраля после подхода подкреплений село было очищено от немцев.
При подходе к району Красноармейского Рудника с северо-востока танкисты 183-й бригады 10-го танкового корпуса получили информацию от местных партизан, что сюда с севера движется колонна пехоты противника с танками и артиллерией и что часть ее сил уже находится в 1–1,5 км. Бригада с ходу вступила в бой, овладела рядом населенных пунктов и прочно удерживала их. С утра 15 февраля враг перешел в контратаку. Наши части стойко отражали его натиск. При этом большую помощь им оказывали партизаны из местных жителей, которые вместе с танкистами вступили в бой. Это имело для бригады очень важное значение, так как приданной пехоты с ней не было.
