— Благодарю, Мать, — прошептала я.
— Пригласить к тебе твою матушку? — спросила целительница.
— Нет-нет, ни в коем случае.
Она кивнула.
— Я приложу усилия, чтобы твое желание исполнили.
Из чего следовало, что с моей матерью справиться не просто. Меня она никогда особенно не любила, но раз уж я вдруг оказалась претенденткой на столь вожделенный для нее трон, она явно проникнется ко мне чувствами — воспылает любовью с той же силой, с какой раньше ненавидела. Само непостоянство — моя мамочка. При Благом дворе меня иногда зовут Погибелью Бесабы — потому что мое рождение после единственной ночи, проведенной с моим отцом, обрекло ее на годы жизни при Неблагом дворе. Их брак всего лишь скреплял мирный договор, никто и не думал, что от «смешанного» брака может появиться потомство, ведь детей давным-давно не рождалось ни в том, ни в другом дворе.
Страх и ненависть к Неблагим как нельзя ярче проявились в том, что после моего рождения никто из Благих не предложил нам новые союзы: лучше они вымрут, чем смешают свою кровь с нашей, нечистой.
Глядя в глаза целительницы, я сомневалась, что Благие были в этом единодушны. А может, просто розами пахло все сильней. Столько вокруг цветов — а запаха не было, красиво — но… не настоящее. С мгновенным прозрением я поняла, что все в этой комнате очень напоминает Благой двор вообще: иллюзия, за которой ничего нет. Иллюзия, которую можно увидеть и даже пощупать, и все же это иллюзия, ложь.
Целительница отошла и прошептала что-то стражу; он занял пост у моей кровати. Вошли две служанки, принялись убирать за мной. Благой двор верен себе, здесь благопристойный вид важнее истины. За уборку принялись, еще не взявшись за мое лечение, даже не убедившись, что меня можно вылечить!
У одной служанки на опухшей щеке красовался свежий порез. Глаза у нее были карие, а лицо, хотя хорошенькое, все же слишком человеческое. Может, она полукровка вроде меня, а может, настоящая смертная, похищенная сотни лет назад? Похищенные люди обретали здесь бессмертие, но стоит им покинуть волшебную страну, и все утекшие годы обрушатся на них в одно мгновение. У них положение хуже, чем у любого из нас, для них покинуть страну фейри — это буквально смерть.
Служанка испуганно на меня глянула; я не отвернулась, и она посмотрела мне прямо в глаза. У нее в глазах отразился настоящий страх — страх за себя, а может, и за меня. Страх перед Таранисом. Мне же говорили, что Ку Ши не дает ему бить служанок. И где же эта Ку Ши?
В дверь поскреблись, и мне не надо было выглядывать, чтобы понять: сюда просится войти что-то большое.
— Отгоните эту тварь от двери! — крикнул Таранис.
— Мой король, — сказала целительница. — Излечить принцессу Мередит мне не под силу.
— Вылечи ее!
— Травы, которые я могла бы применить, повредят ее будущим детям.
— Ты сказала, детям? — спросил он почти нормальным, почти здравым тоном.
— Принцесса беременна двойней.
Она не усомнилась в моих словах; я это оценила.
— Мои дети! — Тон у Тараниса опять стал высокомерно-хвастливым. Король вернулся к кровати и уселся с размаху, так что я подлетела. Тут же проснулись тошнота и головная боль. Он схватил меня в объятия, и я закричала — от движения боль стала ужасной.
Я кричала, и от крика становилось еще больней.
Тараниса мой крик поразил. Он уставился на меня в каком-то детском недоумении.
— Ты же не хочешь, чтобы твои дети погибли? — сказала ему целительница.
— Не хочу, — ответил он, хмурясь от недоумения.
— Она смертная, мой король, и очень хрупкая. Позволь, мы унесем ее в спокойное место и вылечим — или твои дети умрут, не родившись.
— Но это мои дети, — сказал он скорее тоном вопроса, чем утверждения.
Посмотрев на меня, целительница сказала:
— Слова короля всегда правдивы.
— Она носит моих детей. — Таранис все пытался себя убедить.
— Слова короля — истина, — повторила она.
Он кивнул и обнял меня нежней.
— Мои дети, да. Лжецы, все вокруг лжецы. Я прав был. Мне просто не хватало хорошей королевы.
Он наклонился и потрясающе нежно коснулся губами моего лба.
В дверь царапались все громче. Таранис закричал, вскакивая со мной на руках:
— Пошла вон, глупая псина!
Зря он так резко вскочил. Меня вывернуло прямо на него. Он бросил меня на кровать — кареглазая девушка успела меня подхватить и не дала скатиться на пол. Меня выворачивало наизнанку, и она меня держала, пока в желудке не осталась одна только желчь. Мир едва не провалился опять в черноту, но боль не дала.
Я лежала на руках у служанки и стонала от боли. Богиня и Консорт, помогите!
Запах роз накатил освежающей волной, тошнота отступила, а боль из ослепительно-раскаленной стала тупой и ноющей.
Кареглазая и целительница вдвоем принялись меня приводить в порядок. Рвота в основном вылилась на короля, но и мне досталось.
— Позволь нам помочь тебе почиститься, мой господин, — сказала вторая служанка.
— Да-да, мне непременно нужно привести себя в порядок.
Кареглазая служанка посмотрела на целительницу и стража. Целительница сказала:
— Ступай со своей товаркой, отведи короля в баню и проследи, чтобы он принял долгую расслабляющую ванну.
Служанка немного напряглась, но ответила:
— Все будет по слову целительницы.
Целительница отправила светловолосого стража забрать меня у служанки. Он нерешительно медлил.
— Ты же закаленный в битвах воин. Тебе ли бояться некольких брызг рвоты?
Он сердито на нее глянул, глаза полыхнули голубым огнем.
— Я сделаю все, что нужно.
Он забрал меня из рук служанки достаточно осторожно, но целительница все же напомнила:
— Голову держи как можно бережней.
— Мне случалось видеть ранения в голову, — ответил страж, очень стараясь меня не трясти. Когда поодаль закрылась за королем и служанками дверь в ванную, он так же бережно встал, держа меня на руках.
Целительница пошла к двери, и он без приказа последовал за ней. За дверью теперь не только скреблись, но и скулили. Дверь открылась; Ку Ши, похожий на зеленого теленка, негромко гавкнул.
Целительница на него шикнула, пес опять заскулил, но тихонько, и шагнул к стражу, потершись о мою голую ногу. От прикосновения его шерсти я вздрогнула и испугалась, что голова опять заболит, но она не только не заболела, мне даже чуть получше стало.
Мы оказались в длинном мраморном коридоре, увешанном зеркалами в позолоченных рамах. Перед зеркалами двумя шеренгами выстроились придворные, и при каждом была минимум одна собака. У некоторых — изящные борзые, похожие на моих. Я помолилась, чтобы с Минни все обошлось, она так неподвижно лежала там на земле!
