Книга Постскриптум. Поможет ли России Путин?, страница 81. Автор книги Алексей Пушков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Постскриптум. Поможет ли России Путин?»

Cтраница 81

Конечно, упасть может и самый современный авиалайнер. Риск есть всегда. Но в случае, когда самолет был в технической эксплуатации больше 25 лет (или если судно создано 50 лет тому назад), степень риска неизменно повышается. Если мы посмотрим на историю авиакатастроф в России за последние годы, то увидим, что «рекордсменами» по таким катастрофам являются безнадежно старые самолеты.

Нельзя эксплуатировать технику до бесконечности. Когда в 2008 году упал «Боинг» под Пермью (в той авиакатастрофе погиб боевой генерал Владимир Трошев, который прошел через всю Чечню, но не погиб в Чечне, а погиб в результате крушения гражданского самолета), то это был не самолет отечественного производства. Но этот «Боинг» уже 20 лет отслужил в Китае! Мы его взяли как б/у. Наши авиакомпании уже подбирают технику даже не у передовых держав, а у тех стран, которые совсем недавно были развивающимися государствами и смотрели на нас, как на передовую в технологическом отношении державу.

Жесткий приговор всем нашим реформам и приватизациям.

Теперь нам говорят, что нам нужен — просто необходим! — новый раунд приватизации. Но к чему он может привести? В условиях разложения системы государственного управления и контроля новая приватизация может привести к очень тяжелым последствиям. Ведь известно, на что ориентируется наш бизнес. Он будет опять эксплуатировать все те же устаревшие технические средства и мощности, не вкладывая в них денег. Неужели ради этого мы будем устраивать приватизацию?

Кроме того, даже в «лихие 1990-е» катастроф было меньше, чем сейчас, потому что тогда у нас еще был советский технологический запас прочности. Сам Медведев говорил в этом своем первом выступлении перед Федеральным Собранием в 2008 году: мы до сих пор живем на советском промышленном и технологическом фундаменте, практически не создав ничего нового.

И что изменилось с тех пор? Ничего. И вот президент уже предлагает Министерству обороны закупать западную военную технику вместо российском, потому что, как он выражается, «не надо закупать барахло». А ведь в советское время наш ВПК был одним из самых передовых в мире! Когда речь зашла о введении универсальной платежной карты, Дмитрий Медведев посетовал, что, пока мы будем разрабатывать наш собственный чип, пройдет около 15 лет. Так давайте выпускать эту карту на базе импортных чипов, сказал он. Выходит, мы не можем даже сделать собственный чип. А ведь этим уже занимаются практически везде: на Тайване, в Малайзии, в Бразилии, в Сингапуре, то есть тех странах, которые еще лет 20–30 лет назад с восхищением смотрели на нас, как на великую державу, которая первая отправила в космос человека, а сегодня считают нас загнивающей державой.

И когда мы слышим заявления наших реформаторов — того же Чубайса, как они вместе с Гайдаром «спасали» Россию и «создавали новую экономику», то пусть они сначала посмотрят, к чему приводит их «новая экономика». Трупы на Волге — вот та «новая экономика», которая была создана нашими реформаторами. И когда у нас ставят памятники Ельцину и называют его именем библиотеки, то пусть сначала посмотрят, каковы последствия того, что происходило в стране в 1990-е гг. Участившиеся трагедии — это самый жесткий приговор всем нашим реформам и приватизациям. Это приговор всему тому, что проделали с нашей экономикой те, кто в очередной раз обещал нам лучшее будущее.

11. Каковы наши подлинные интересы?
СТАНЕМ ЛИ МЫ ЛОШАДЬЮ ДЛЯ АМЕРИКАНСКОГО ВСАДНИКА?

В любом альянсе, говорил Бисмарк, «есть всадник, и есть лошадь, и надо всегда стремиться быть всадником». В рамках «перезагрузки» — отражает ли она стратегическое, или тем более тактическое изменение в состоянии отношений, каждая сторона преследует собственные цели и собственные интересы. В одних областях они могут сходиться, в отдельных — даже совпадать, но в ряде других — расходиться, причем самым диаметральным образом.

Для нас не должно быть «перезагрузки» ради «перезагрузки», то есть ради всего лишь видимости хороших отношений, ради иллюзии сглаживания противоречий. Политика сближения с США должна проводиться ради наших интересов, ради усиления наших позиций, ради того, чтобы создались новые возможности для достижения наших внешнеполитических целей.

В любом случае «перезагрузка» — это политическая игра. И есть опасность «проиграть» эту игру, особенно если мы будем превращать «перезагрузку» во внешнеполитический фетиш. Мифология «перезагрузки» не должна довлеть над нами. Тем более что у нас есть опыт аналогичного сближения с США при Горбачеве, Ельцине и Путине.

Во всех трех случаях мы начинали как сторона, исходившая из того, что сближение с Западом позволит нам решить наши внутренние задачи, прежде всего экономические. При Горбачеве была выдвинута задача «ускорения». При Медведеве выдвигается по сути та же самая задача — «модернизация». Борис Ельцин и Владимир Путин также рассчитывали, за счет отказа от конфронтации и налаживания сотрудничества с Западом, решить задачу экономического развития страны. А потому установка на то, что внешняя политика должна, прежде всего, создавать условия для экономического развития страны, практически в неизменном виде кочевала все эти годы из одной концепции внешней политики в другую. В послании президента Медведева Федеральному собранию в ноябре 2009 года было объявлено, что эффективность внешней политики следует измерять уровнем жизни населения страны.

Однако насколько верна такая установка, особенно когда ее превращают в некий абсолютный ориентир? Во всех предыдущих случаях попытка модернизации экономики страны с участием Запада не привела к успеху. Напротив, при Горбачеве она закончилась тотальным геополитическим поражением, а займы, которые тогда выдал Советскому Союзу Запад, лишь увеличили его внешний долг. При Ельцине геополитическое отступление было продолжено. Билл Клинтон периодически показывал российскому президенту «финансовую морковку»: то речь шла об «американской финансовой помощи», то о т. н. «Токийском пакете» помощи со стороны «большой семерки». Тогда, в 1993 году, на саммите в Токио, Ельцину пообещали 40 миллиардов долларов. Однако из этой «помощи» до России дошло в лучшем случае несколько миллиардов.

В обмен на обещания и недешевые кредиты Запад заручился повышенной сговорчивостью Кремля практически по всем международным вопросам, а также ускоренным и плохо подготовленным выводом российских войск из Германии и Польши, что называется, «во чисто поле». Ельцинский министра иностранных дел Андрей Козырев, который за свою неизменно проамериканскую позицию получил прозвище «американский министр иностранных дел в Москве», оправдывал такую сговорчивость и несамостоятельность во внешней политике необходимостью помощи со стороны Запада. Однако западные политики не столько помогали, сколько усиливали геополитические позиции евро-атлантического альянса за счет России и стремились связать Москву целым рядом невыгодных для нее обязательств. Результатом такой линии стало отсутствие у России эффективной внешней политики, с одной стороны, и отсутствие реальной экономической помощи со стороны Запада, с другой.

Назначение министром иностранных дел Евгения Примакова в январе 1996 года позволило частично скорректировать ситуацию, прежде всего за счет усилий самого Примакова, однако, не остановило общей тенденции геополитического ослабления России. Это выразилось, прежде всего, в неспособности России предотвратить войну НАТО против Югославии, а также заблокировать или затормозить расширение НАТО на восток.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация