О важности роли коммунистов в отношениях между АНК и СССР свидетельствует и такой эпизод. По сведениям Шубина, в начале 1980-х годов АНК обратился к СССР с просьбой о предоставлении Умконто ве сизве переносной ракетной установки «Малютка». Эта просьба удовлетворена не была. Тогда поступила настоятельная просьба от ЮАКП, и разрешение на поставку этого оружия было дано [217] .
Странным на этом фоне выглядит утверждение Уэстада о том, что «близость СССР к АНК развивалась скорее вопреки, чем благодаря, сильному влиянию Южно-Африканской коммунистической партии на Конгресс». В доказательство он приводит тот факт, что Международный отдел ЦК КПСС и КГБ не доверяли якобы многим ведущим южноафриканским коммунистам и не любили их и что в числе таких коммунистов был Джо Слово – руководитель Умконто. По словам Уэстада, в ЦК Слово приписывали независимость и увлечение еврокоммунизмом и считали, что Тамбо и «его беспартийное окружение» больше подходили для руководства национально-освободительным движением в силу своей этнорасовой принадлежности [218] .
Взгляды Слово действительно отличались определенной степенью независимости, судя хотя бы по его отношению к теории социалистической ориентации [219] . Но «беспартийного окружения» у Тамбо было немного, да и противоречий с коммунистами у него не было. А отношение к Слово, как к личности, каким бы оно ни было, не меняло отношения к нему как одному из руководителей и Умконто, и ЮАКП. В конце 80-х годов прошлого века ему был присужден орден Дружбы народов. В. Ф. Ширяев, возглавлявший первую группу советских военных советников при Умконто в Анголе (1979–1983), говорил, что у Джо Слово «был прямой вход в ЦК, и ему всё давали» [220] .
Уэстад, впрочем, противоречит сам себе. В другой работе, рассматривая причины военного вмешательства СССР в Анголе, он пишет: «Мотивацией советских чиновников, разрабатывавших интервенцию на Юге Африки, была идея распространения за рубежом их собственной модели развития… Политическая теория – марксизм-ленинизм – играла роль в выборе советских союзников в регионе…» [221]
КПСС была принципиально, стратегически и тактически заинтересована в упрочении и укреплении позиций социализма во всем мире и в расширении территории его распространения. Поддержка коммунистов и их союзников в национально-освободительном движении и в молодых независимых странах в принципе являлась в этом отношении более чем естественной, даже если перспективы построения в них социализма были весьма неопределенны. Поэтому отношение СССР к национальным движениям, близким к коммунистам, было особым, и в советские времена об этом писали открыто и с гордостью. Не случайно АНК стал первым освободительным движением Юга Африки, установившим связи непосредственно с ЦК КПСС, а не только с Советским Комитетом Солидарности стран Азии и Африки – близкой к ЦК неправительственной организацией, бывшей обычным каналом контактов национально-освободительных движений с СССР.
Безусловно особым было и отношение СССР к тем национально-освободительным движениям третьего мира, которые вели вооруженную борьбу. Как уже говорилось, такие движения считались более радикальными, даже если они и не были связаны с коммунистами. В 1976 г., на конференции советских африканистов, посвященной обсуждению советской стратегии в Африке в свете ангольских событий, Г. И. Мирский говорил, что радикализация режимов в третьем мире не обязательно зависит от того, пришли ли они к власти в результате вооруженной борьбы или нет, но «большинство радикальных стран» все же «прошли через длительный период вооруженной борьбы». Он объяснял, что в процессе такой борьбы революционные партии становились сильнее, а «буржуазные элементы» уходили с политической арены [222] .
Вооруженная борьба становилась, таким образом, показателем революционности и идеологической близости борцов против колониализма и апартхейда к СССР. Она воспринималась советскими идеологами (да и самими участниками борьбы) как высшая форма борьбы за национальное освобождение. Это отразилось, например, в таком утверждении авторов коллективного труда «История национально-освободительной борьбы народов Африки в новейшее время», изданного в 1978 г. Институтом Африки РАН: «Национально-освободительное движение в этом [южноафриканском. – А. Д., И. Ф. ] регионе неуклонно растет, вступив в стадию вооруженной борьбы с угнетателями» [223] . На упомянутой выше конференции утверждалось, что советская военная помощь играет «важнейшую роль в борьбе за национальное освобождение» [224] .
Особое отношение к вооруженной борьбе проявилось и в зависимости размера финансовой помощи, предоставлявшейся тем движениям, которые ее вели, от масштабов и интенсивности этой борьбы. МПЛА, например, в 1962 г. получило 25 тыс. долл., в 1963-м – 50 тыс., в 1965-м – 100 тыс., в 1966-м – 145 тыс. в 1973-м – 220 тыс. долл. [225]
В. Г. Шубин, доказывая, что СССР ни в коей мере не подталкивал ЮАКП к вооруженной борьбе, признает все же, что после первых взрывов финансовая помощь КПСС этой партии возросла более чем вдвое [226] . В 1961 г. ей было предоставлено 50 тыс. долл., а в 1962-м – 112 тыс. 445 долл. [227]
Даже среди тех освободительных движений, которые вели вооруженную борьбу, борьба южноафриканцев против апартхейда занимала особое место. Авторы коллективной монографии «Вооруженная борьба народов Африки за свободу и независимость» – сотрудники Института военной истории Министерства обороны, Института Африки Академии наук СССР и Института общественных наук, готовившего партийные кадры для коммунистических и рабочих партий, – выделяли несколько типов вооруженной борьбы против колониализма. Высшим из них считался тот, где «национально-освободительные войны возглавлялись революционно-демократическими партиями с относительно высоким уровнем политического и военного руководства и прочными связями с массами». Но и в этой высшей категории авторы особо выделили АНК, МПЛА, ФРЕЛИМО, ПАИГК [228] и ЗАПУ [229] , которые вели, по их мнению, наиболее успешную борьбу, что «в значительно степени определялось сближением взглядов их руководства с марксистско-ленинской идеологией и их сотрудничеством с коммунистическими партиями и марксистско-ленинскими группами» [230] .
Были и другие причины особого отношения СССР к АНК. Практическое осуществление помощи даже тем движениям, которые в целом относились к СССР и его идеологии с энтузиазмом, было нередко затруднено. Их понимание местных политических реалий зачастую отличалось от советского, в тонкостях марксизма-ленинизма они разбирались не всегда хорошо, а попытки советского руководства разъяснить свою позицию приводили к осложнению отношений. Кроме того, ситуация во многих освободительных движениях усугублялась внутренними политическими и идеологическими разногласиями, а иногда и открытой внутренней борьбой. В руководстве АНК в эмиграции серьезные идеологические и политические разногласия бывали редко, и ему удавалось расправляться с оппозицией или замирять противников, в целом сохраняя единство и целостность движения.
Были ли у СССР другие, не идеологические, мотивы помощи АНК? В. Г. Солодовников писал: «Множество книг, статей, эссе и мемуаров было опубликовано на Западе по истории холодной войны в южноафриканском регионе. Практически все они считают причиной холодной войны в регионе стремление западных стран, прежде всего США, защитить южноафриканские минеральные ресурсы от советского экспансионизма. Другими словами, по их мнению, это была борьба между двумя сверхдержавами – США и СССР – за контроль над большими участками континента. Но СССР никогда не преследовал цели отобрать у западных стран их минеральные ресурсы на Юге Африки. Это была бы безумная и нереалистическая идея, потому что это лишило бы африканские страны источника иностранной валюты, без которой они не могли обойтись даже короткое время…» [231]
