СССР «отбирать» ресурсы, конечно, не собирался. Советское руководство не пользовалось такой терминологией, да и необходимости в такой акции не было. Приход АНК к власти в ЮАР должен был привести к переходу – как минимум – части естественных ресурсов страны в руки дружественного СССР правительства – ведь одним из главных пунктов программы АНК (Хартии свободы) было требование национализации шахт. Как минимум следствием этого было бы создание лучших условий для сотрудничества между СССР и ЮАР в реализации продукции горнодобывающей промышленности. Тот же Солодовников писал в статье о советских интересах в Южной Африке, опубликованной «Независимой газетой» 27 июня 1991 г.: «Почему для нас важна Южная Африка? Это мощная индустриальная держава, и если мы стремимся к выходу на мировой рынок, то нам никак не стоит пренебрегать и этим емким и платежеспособным рынком».
Для СССР это было так важно, что даже при полном разрыве политических отношений и несмотря на международные бойкоты и протесты АНК, отношения между ЮАР и СССР в сфере горнодобывающей промышленности продолжались. Прежде всего это касалось южноафриканской корпорации De Beers Consolidated, которая с конца 50-х годов прошлого века работала в тесном контакте с СССР в сфере продажи алмазов. После протестов АНК отношения велись через подставную английскую компанию. По мнению, по крайней мере, одного автора, в середине 1970-х годов средства, поступавшие Советскому Союзу от De Beers (выручка от продажи советских алмазов), были третьим по величине источником валюты для СССР после продажи золота и нефти. СССР сотрудничал с De Beers не только в сфере продаж, но и покупал у этой фирмы промышленные алмазы, которых в СССР не было [232] .
Формальных договоров по продажам золота между двумя странами не существовало, но была неформальная договоренность по ценам между базировавшейся в ЮАР транснациональной корпорацией Anglo-American Corporation of South Africa и фирмой Wozchod Handelsbank – Цюрихским отделением московского Внешторгбанка, – которую южноафриканская Горная палата называла «договорным лидерством в ценах». По платине не существовало и таких договоренностей, хотя южноафриканская платиновая компания Rustenburg Platinum Mines в течение многих лет проводила исследования о добыче платины в СССР. В 1980 г. председатель ее правления побывал в Москве, чтобы попытаться заключить такое соглашение, однако в это время потребности СССР в платине превышали ее производство, и поездка не принесла результатов, хотя представители платиновых компаний продолжали регулярно встречаться в таких отдаленных от обеих стран местах, как Осло и Гонконг [233] .
Тайные связи привели к распространению слухов. В деловых кругах ЮАР ходили упорные слухи о том, что у СССР есть счет в Южноафриканском резервном банке [234] , а московская публика была убеждена, что Гарри Оппенгеймер, больше двух десятилетий возглавлявший как De Beers, так и Anglo-American, неоднократно бывал в Москве и, будучи большим любителем классического балета, каждый раз посещал Большой театр.
Потенциальный интерес мог существовать и в сотрудничестве по продажам марганца и хрома. Ваннеман отмечает, что в начале 1980-х годов экспорт этих минералов (как и платины) из СССР на Запад упал на 50 %, и страна начала даже их импортировать. Было ли это связано с уменьшением запасов этих минералов, с трудностями разработки, стремлением сохранить запасы для будущего или попыткой монополизировать запасы, чтобы установить контроль над рынками в будущем (как СССР попытался сделать это с палладием в 70-х годах [235] ), интерес СССР к Югу Африки в этой связи был неизбежен [236] .
Потенциальная важность отношений в сфере горной добычи, будь то сотрудничество или соперничество, была очевидна. Но мы не знаем, как сочетались две линии – практическая и идеологическая – в политике СССР по отношению к ЮАР в представлении тех, кто их разрабатывал.
Оттенки
Последовательная поддержка АНК Советским Союзом на протяжении трех десятилетий не означала, что отношения всегда были ровными. На их состоянии отражались успехи и поражения, состояние АНК, ситуация в ЮАР и ситуация в СССР.
Отношения КПСС с ЮАКП были установлены в начале 1960-х годов после восстаний в Шарпевиле и Ланге, свидетельствовавших о назревании взрыва в стране, а с АНК – после начала вооруженной борьбы. На волне этого подъема борьбы предоставление помощи АНК, как финансовой, так и военной, в 60-е годы резко нарастало. Так, в 1963 г. АНК впервые появился в списках получателей финансовой помощи КПСС – и сразу на 9-м месте (из более чем восьмидесяти). В 1965 г. АНК был уже на 7-м месте. Размер дотаций, предоставлявшихся южноафриканским коммунистам, также возрастал [237] .
Но Ривонийский процесс, введение драконовского законодательства и наконец экономический подъем в стране положили конец надеждам на скорую революцию. Ф. Нел замечает, что со второй половины 1960-х годов советская пресса подчеркивала прежде всего силу и жестокость режима, готовность Запада поддержать его, и трудности, стоявшие на пути тех, кто против него боролся. Особенно заметными эти мотивы стали после провала первой крупной операции Умконто – «Уанки» в 1967 г. [238] Конец 60-х годов стал тяжелым для АНК временем внутренних разногласий, ослабления организации и эвакуации бойцов Умконто на территорию СССР. События эти остались втайне от советской общественности, но не от тех, кто занимался в СССР южноафриканскими делами.
Поддержка продолжалась: кадры Умконто обучались и содержались в СССР, и это позволило АНК сохранить свою армию. Но финансовая помощь упала до минимума. В 1971 г., после провала еще одной операции (операция «J») и с нараставшей неопределенностью положения в партии и АНК, ежегодная дотация ЮАКП была снижена до той суммы, с которой она начиналась в 1960-м – 30 тыс. ф. ст. Руководству ЮАКП пришлось даже обратиться к КПСС со специальным запросом по этому поводу [239] . Данных о финансовой помощи АНК за этот год нет. В 1973 г. АНК появляется в списках получивших финансовую помощь от КПСС, но уже только на 19-м месте [240] .
Нарастание Движения черного самосознания и восстание в Соуэто тоже поначалу не прибавили авторитета АНК: революция в Южной Африке началась, но роль АНК в ней была не особенно заметной. В своих откликах на эти события советская пресса сосредоточивались не на борьбе, а на разоблачении политики режима [241] .
Но «исход» из ЮАР молодежи, пополнившей ряды Умконто после восстания, освобождение португальских колоний и приближение лагерей АНК к границам ЮАР вновь изменили ситуацию. СССР принимал самое деятельное участие в создании лагерей Умконто в Анголе и в обучении и подготовке его новых кадров. Начались новые, более успешные операции. Все это требовало и новых затрат, и, как сообщает Э. Малока, в 1978 г. ЮАКП благодарит КПСС за увеличенную в предшествующем году дотацию [242] .
К началу 1980-х годов энтузиазм сменился новыми сомнениями, если не пессимизмом. Движение черного самосознания было подавлено. Правительство начало проводить реформы, отказываться от «мелочного апартхейда» и пытаться установить отношения с соседними африканскими странами. Несмотря на численный рост Умконто и увеличение числа его операций, становилось все очевиднее, что к военной победе эти акции не приводили. Новые взрывы в стране казались неизбежными, однако сможет ли АНК использовать их для победы над режимом? В 1982 г. даже В. Г. Шубин писал, что борьба «оказалась, возможно, более длительной и трудной, чем предполагалось» [243] .
