Влияли на позицию МИД и личные взгляды некоторых его ответственных работников. Ф. Нел писал: «АНК, очевидно, не удалось убедить СССР, что он сможет превратить военные успехи в политические, которые бы сделали передачу власти АНК возможной» [970] . Но далеко не все в МИД верили даже в «военные успехи» АНК, т. е. в эффективность его вооруженной борьбы. Английская «Guardian» процитировала слова начальника Управления МИД по печати Г. И. Герасимова, его ответ на вопрос о поддержке Советским Союзом вооруженной борьбы: «Какой вооруженной борьбы? Как можно поддерживать то, чего нет?» [971]
Были сомнения и другого рода. Многие были уверены, что в условиях сложного этнорасового состава южноафриканского общества демократические выборы не дадут АНК большинства, необходимого для того, чтобы сформировать правительство единолично. По оценкам некоторых экспертов из Института Африки, АНК на таких выборах не мог получить более 30 % голосов. Многие полагали также, что иной исход – абсолютное большинство АНК, которое позволило бы ему полностью определять политический и экономический курс страны, – неблагоприятно скажется на перспективах ее экономического развития, поскольку АНК не сможет управлять сложной экономикой ЮАР без знаний и опыта белого населения.
Эти настроения и отразились в высказываниях тогдашних сотрудников МИД. «Быстрое решение проблем апартеида в ЮАР, – писал С. Я. Синицын, – осложнялось как в силу неблагоприятных для этого внутренних военно-политических условий в стране с пятимиллионным белым населением, так и в связи с разногласиями в рядах участников освободительного движения» [972] . В августе 1989 г. Б. Р. Асоян – в то время заместитель заведующего Управления Африки МИД СССР – опубликовал в «Правде» статью, в которой говорилось о «разрозненности и нечеткости структур, противостоящих апартеиду», о том, что АНК – только одна из организаций, борющихся против апартхейда в ЮАР. Асоян писал, что реформы, проводившиеся президентом Ботой, уже привели к тому, что «цвет кожи утрачивает значение как фактор экономической жизни», а преемник Боты на посту лидера Национальной партии Ф. В. де Клерк [973] предложил программу ликвидации апартхейда, рассчитанную на пять лет. «Стремительная поляризация сил в белой общине, – продолжал он, – привела к парадоксальному состоянию, когда многие институты африканерского национализма, традиционно считавшиеся идеологической опорой апартеида, выступают за его отмену», а «… новое поколение политиков… выражает готовность вывести ЮАР на дорогу коренных перемен». Причины – не «добрая воля» руководства ЮАР, а совокупность «политических, экономических и демографических факторов: удельный вес белого населения продолжает уменьшаться, поддержание апартеида обходится все дороже, антирасистское движение выходит из-под контроля, авторитет и влияние АНК постоянно растут, мировое сообщество не собирается разжимать кольцо санкций…» В большой для газеты «Правда» статье АНК упоминается лишь дважды, походя, а борьба АНК, вооруженная или какая бы то ни была другая, не упоминается вообще [974] .
На закрытых заседаниях такие суждения звучали более откровенно. На упомянутом выше ситуационном анализе в ЦК КПСС Асоян говорил, что, с его точки зрения, ликвидация апартхейда «нецелесообразна, поскольку власть белого меньшинства гарантирует сохранность высокоразвитой экономики ЮАР от разрушения, а нацию африканеров – от уничтожения» [975] . «Почему бы нам вообще не оставить южноафриканцев в покое? Дать им шанс самим разобраться со своими проблемами. У них прекрасная развитая страна, они сами справятся. Что хорошего будет, если АНК придет там к власти? У него нет программы, есть только зависть к богатым. Придя к власти, анковцы забудут о своих нерасовых лозунгах, и нет никаких гарантий, что они не захотят сбросить белых в море». Эта позиция была, очевидно, близка и некоторым сотрудникам КГБ. Представитель этой организации говорил на ситуационном анализе об АНК как об эмигрантской организации, утратившей связь с южноафриканскими реалиями и не пользовавшейся там влиянием [976] . Вскоре после этого ситуационного анализа такое же обсуждение состоялось в Институте Африки АН СССР. Представитель КГБ, участвовавший в нем, буквально повторил слова Асояна.
Было ли это индивидуальной позицией отдельных официальных лиц, или отражало взгляды их организаций? Однозначный ответ на этот вопрос дать невозможно. Деятельность советских органов была тесно переплетена, кадровые работники часто перемещались из одной организации в другую. К тому же на закате СССР даже ответственные работники разных советских ведомств зачастую позволяли себе выступать не в своем официальном качестве. Асоян до работы в МИД возглавлял один из секторов в Отделе информации ЦК, а до этого был заместителем директора Института Африки АН СССР от КГБ. Точку зрения какой из этих организаций он мог выражать? И все же ведомственные различия накладывали, очевидно, отпечаток на личные взгляды.
Адамишин писал: «Бал правил по этой части [отношений с национально-освободительными движениями. – А. Д., И. Ф. ] Международный отдел ЦК, с которым к этому времени [1986 г. – А. Д., И. Ф. ] наши отношения на рабочем уровне почти не вызывали вопросов. Кроме одного – контакты с властями ЮАР» [977] . Но это была лишь одна из проблем.
Разница в подходах касалась и нескольких других практических моментов: прекращать или не прекращать вооруженную борьбу, и если прекращать, то когда и на каких условиях; снимать или не снимать санкции, и если снимать, то когда именно; устанавливать ли прямые отношения с правительством, и если да, то когда именно, на каких условиях и в каких ситуациях; считать ли АНК единственным или хотя бы главным партнером, или только одной из политических сил ЮАР; какой момент истории ЮАР можно считать окончанием апартхейда: реформы Боты, отмену запрета на АНК и другие партии и освобождение Манделы де Клерком или приход к власти АНК. Мнения и высказывания по этому поводу официальных лиц были порой полярными.
Комментируя брифинг по южноафриканскому вопросу, проведенный представителями советских организаций, «Guardian» писала, что заведующий Африканским отделом МИД Ю. А. Юкалов не упомянул в своем выступлении о необходимости изоляции режима апартхейда, отмены чрезвычайного положения и освобождения Н. Манделы и других политических заключенных – т. е. о том, что АНК считал предварительными условиями для начала диалога с правительством. Изложенная Юкаловым стратегия, говорилось в газете, «сводит к минимуму давление извне и ставит на первый план роль белой общины». «С традиционных позиций, – продолжала газета, – выступил Василий Солодовников, занимавший пост советского посла в Замбии и являющийся сейчас заместителем председателя Советского комитета солидарности стран Азии и Африки. Он сравнил режим апартхейда с нацизмом и заявил, что против него следует вести вооруженную борьбу. В. Г. Солодовников призвал к изоляции Претории и заявил, что переговоры между ней и советскими представителями неприемлемы» [978] .
Солодовников пытался воздействовать на позицию руководства МИД в южноафриканском вопросе вообще и по отношению к АНК в частности и написал три письма с аналитическими записками министру иностранных дел Э. А. Шеварднадзе на эту тему – 30 марта 1989 г, 8 декабря 1989 г. и 23 ноября 1990 г. В записках говорилось о том, что сближение с правительством ЮАР за счет АНК было для советской дипломатии ошибкой. Солодовников негодовал не только по поводу позиции МИД, но и по поводу публикаций в советской прессе, которая, по его мнению, слишком позитивно оценивала реформы де Клерка [979] . Но руководство МИД своей линии не изменило.
