Повсюду осуждали Англию. Портреты бурских генералов — Жубера, Бюргера, Мейера, де Вета, де ла Рея, Боты, Смэтса, Герцога — мелькали на страницах европейских газет. На стороне буров сражались тысячи добровольцев из Голландии, Германии, Ирландии, Франции, Италии, России, Соединенных Штатов Америки, Черногории.
Правительства большинства европейских стран заявляли о сочувствии бурам, но энергично выступить против Англии не решился даже кайзер Вильгельм II, неоднократно обещавший Трансваалю свою эффективную поддержку. Президент Крюгер в конце мая 1900 г. отправился в поездку по столицам крупнейших держав мира с просьбой о вмешательстве, но успеха не добился.
Громадное превосходство английских войск и расправа с женщинами и детьми в конце концов заставили буров отказаться от сопротивления. 31 мая 1902 г. в г. Феринихинг был подписан мирный договор. Бурские республики прекратили существование, были объявлены английскими колониями (под названиями Трансвааль и Колония Оранжевой Реки), их жители стали британскими подданными.
Война дорого стоила и бурам, и англичанам. Буры потеряли убитыми 4 тыс. и ранеными 20 тыс. Еще больше — 26 тыс. — погибло в концентрационных лагерях. У англичан — 5,8 тыс. убитых, 23 тыс. раненых, кроме того, многие умерли от эпидемий. Всего в течение войны на стороне буров сражались 87 тыс. человек, на стороне англичан 448 тыс. Значительная, если не б?льшая часть всего принадлежавшего бурам имущества была уничтожена. Английская казна потратила на войну 250 млн ф. ст.
В результате войны Южная Африка почти целиком (за исключением пустынной немецкой колонии на юго-западе) вошла в состав Британской империи.
Опыт этой войны изучался генеральными штабами различных стран в течение нескольких лет.
Местные африканские народы не принимали широкого участия в войне, но все же воевали, как с англичанами против буров, так и с бурами против англичан. Британские власти давали туманные обещания, что в случае их победы положение африканцев улучшится, вызывая этим некоторые иллюзии среди африканского населения республик. Иногда, попадая в критическое положение, англичане призывали африканцев на помощь. Особенно большую поддержку оказали им басуты как знатоки местности и разведчики. В целом обе воюющие стороны заявляли, что это война между людьми одной расы. Но пострадали от военных действий все.
Англо-бурская война и правительство Николая II
Могла ли Российская империя, соперница Великобритании на мировой арене, остаться в стороне от этих событий? Конечно, у нее не было в той части мира столь же обширных интересов, как у Англии и Германии, но какие-то все-таки были. Царское правительство не пропускало болевых точек в глобальной британской политике. Одной из таких точек был Трансвааль.
Еще во время первой войны между Англией и Трансваалем, в 1881 г., русское посольство в Лондоне направляло в Петербург резко пробурские оценки тогдашних событий [105]. Но тогда представления официальной России о ситуации на Юге Африки вряд ли были особенно четкими. Вероятно поэтому даже письмо верховного вождя народа пондо в 1886 г. осталось без ответа.
В первые же недели новой войны министр иностранных дел М.Н. Муравьев завершал поездку по европейским державам: Германии, Испании и Франции. И хотя визит был неофициальным, в честь российского министра устраивались торжественные приемы на семьдесят, а то и на сто персон. Он был принят французским президентом Лубе. Во влиятельной газете «Санкт-Петербургские ведомости» сочли нужным привести оценку этого визита из французской газеты «Фигаро»: «Европейское положение по многим причинам требует теперь крайней бдительности. В нем возможны перемены, которые немедленно отозвались бы на интересах России и Франции. Время выбрано поэтому удачное для обмена мнениями о них и для соглашения» [106].
Одновременно возросла численность русских военных кораблей в Средиземном море и в Атлантике. В октябре во французском порту Бресте оказалось сразу четыре русских крейсера, хотя, конечно, это вряд ли могло быть угрозой «владычице морей». Другое дело — слухи о передвижении русских войск близ пределов Афганистана и Индии. Русское правительство решило провести военную демонстрацию «при посредстве соответствующих военных распоряжений, долженствующих ограничить свободу действий Англии» [107]. В конце 1899 г. в русских газетах появилось сообщение: «Ввиду распространившихся в последнее время известий о тревожном положении дел в Афганистане <…> сделан опыт передвижения небольшой части войск с Кавказа в Закаспийскую область» [108].
Николай II прекрасно понимал, что такие угрозы обеспечат ему поддержку англофобской части русского общества.
Генерал М. Грулев, отлично знавший тогдашние настроения, особенно в военных кругах, позже вспоминал: «Целыми веками общество наше воспитывалось на идее о походе в Индию. Вместе с молоком матери мы всасывали взлелеянную мечту о распространении нашего оружия за Гиндукушский хребет, в самую колыбель человечества, в сказочную страну мировых сокровищ, чтобы попутно свести здесь все старые счеты с Англией.
Трудно сказать, на чем базировалась такая легкомысленная самоуверенность, которая не желала считаться ни с какими условиями: географическими, стратегическими и иными. Плодилось немало невежественных и легковесных статей и брошюр, которые усиленно толкали Россию по направлению к Индии, насыщая наше общественное мнение опасными химерами» [109].
Естественно, что активность России вызывала беспокойство в Англии. В начале ноября 1899 г., накануне встречи российского императора с кайзером, во всех европейских столицах гадали, к каким антианглийским мерам она может привести. Но если и были у России планы совместных с Германией действий против Великобритании, они потерпели неудачу буквально сразу же. Казалось, что императорам договориться легко: они всячески демонстрировали свои приятельские отношения, называли друг друга «Ники» и «Вилли»; Николая и его семью Вильгельм встречал в Потсдаме в русской военной форме. Потом они вместе охотились на фазанов, куропаток и зайцев. Но 8 ноября стало известно, что Германия договорилась с Великобританией и США о разделе островов Самоа.
В тот же день британское правительство получило сведения, что Муравьеву не удалось убедить французское правительство предпринять сколько-нибудь определенные действия против Англии [110]. Для Франции целесообразнее были противоречия с Германией — вопрос об Эльзасе и Лотарингии. Поэтому осложнять отношения с Великобританией она не захотела.
Так что ни о каких совместных действиях царь и кайзер не договорились. Более того, уже через несколько дней, 20 ноября, едва расставшись с Николаем, Вильгельм II с семьей и канцлером Бюловым прибыли на яхте «Гогенцоллерн» в Англию, в королевский дворец в Виндзоре. Кайзер не бывал в Англии с 1895 г., со времени рейда Джеймсона, и теперь поставил условие: визит за уступку островов Самоа. Сесил Родс обещал это Вильгельму еще во время их встречи в середине марта. Теперь это условие было выполнено: 14 ноября в Лондоне состоялось официальное подписание англо-германского договора о Самоа. К тому же Англия перестала препятствовать столь желанному плану Вильгельма — строительству Берлинско-Багдадской железной дороги. 27 ноября турецкий султан объявил, что предоставляет немецкой компании концессию для строительства дороги через Басру в Багдад.
