Чуть ли не первым, кто выступил как историк с развернутой аргументацией в защиту британского завоевания бурских республик, был Артур Конан Дойл. Еще во время войны он написал историко-публицистическую книгу «Великая бурская война». В течение считанных месяцев вышло 17 изданий. И тираж по тому времени — огромный: 63 тыс. экземпляров. Последнее, семнадцатое издание, называется «полное» — 770 страниц [173]. Тогда же Конан Дойл издал и другую книгу: «Война в Южной Африке, ее причины и способ ее ведения». Она не такая огромная, но зато вышла почти одновременно на многих европейских языках. В Германии, во Франции, Бельгии — 20 тыс. экземпляров, в Испании — 10 тыс., в Венгрии — 8 тыс., в Голландии, Италии и Скандинавских странах — по 5 тыс., в Португалии — 3 тыс. Было и русское издание — 5 тыс. экземпляров [174].
Легко представить, какое влияние во всем мире имели эти книги, написанные пером Конан Дойла. Надо отдать ему должное, в этих книгах не только его талант, но и громадный труд. К тому же — богатый личный опыт: во время войны он сначала пытался пойти добровольцем в британскую армию, а после того, как ему отказали (по возрасту и по состоянию здоровья) стал хирургом в военном госпитале в Южной Африке. Одновременно он не только изучал необходимые для подготовки книг документы, но и собирал бесконечные устные свидетельства. И именно за эти книги, а отнюдь не за романы о Шерлоке Холмсе, он был возведен королем Великобритании в рыцарское достоинство: получил право именоваться сэром.
Целью знаменитого уже тогда автора было ослабить то возмущение действиями его родины, которое охватило все страны Европы. И он писал (цитируем по русскому изданию): «Большинство людей во всех странах, настроенных против нас, было введено в заблуждение потоком разных нареканий и ложных слухов, распространявшихся продажною и невежественной прессой» [175]. Как и многие нынешние политики, знаменитый англичанин поддался соблазну винить зеркало, а не лицо. Что же касается обвинения англичан в жестокости по отношению к женщинам и детям, то он присоединился к словам тогдашнего министра колоний Джозефа Чемберлена: «В истории можно найти прецеденты жестоких мер, которые мы вынуждены были принять в отношении повстанцев; так поступали французы в Алжире, русские на Кавказе, австрийцы в Боснии и немцы во Франции».
Конан Дойл писал эти строки во время войны, когда страсти вокруг описываемых событий кипели. Потом английские историки давали более объективные оценки.
Давние споры между английскими и африканерскими учеными отражают общественные настроения и до сих пор не вполне прекратились. Но в начале XXI в. эти споры отошли на второй план. На первый выдвинулся вопрос, которому почти сто лет не придавали значения: то воздействие, которое война оказала на африканское население Южной Африки, те страдания, которые выпали на его долю. Историки всегда считали англо-бурскую войну войной между белыми. Обе стороны заявляли, что не будут привлекать африканцев к участию в военных операциях. Как мы упоминали, в действительности это было не совсем так. Но главное — в другом: даже если большинство африканского населения и не принимало активного участия в войне, на его жизнь и на его будущее она оказала огромное влияние. Эти проблемы стали изучаться в Южной Африке сравнительно недавно [176].
На рубеже XX и XXI вв., в связи со столетием войны, в ЮАР были создали комитеты для подготовки юбилейных мероприятий. Но на заседании городского совета Кейптауна представители вставшего у власти в 1994 г. Африканского национального конгресса говорили: «Это та часть истории, которую мы хотим забыть и не иметь с нею ничего общего <…> отмечать память бурской войны — все равно, что совершать самоубийство» [177].
В конечном счете правительство сочло, что отмечать юбилей надо, и даже предоставило средства на некоторые мероприятия: стало понятно, что туристический бум, начавшийся в этой связи, принесет колоссальные средства в казну.
* * *
С течением времени российские взгляды на войну начали меняться. До Октябрьского переворота — почти безоговорочная поддержка буров. Когда африканерские правительства установили в Южной Африке расистский режим апартхейда, советская пропаганда в какой-то мере перенесла неприятие этого режима на прошлое африканеров, по принципу: история — это политика, опрокинутая в прошлое. В истории африканеров подчеркивался расизм, жестокое отношение к черным. А их прославлявшаяся прежде мужественная борьба за независимость оставалась в тени. В заключении единственной монографии об англо-бурской войне, изданной в СССР, говорилось, что она была «войной английских и бурских колонизаторов за передел Южной Африки» [178]. Это и было официальной точкой зрения. Но если в этом был основной смысл войны, то стоит ли упоминать, что русские добровольцы защищали буров? И в этой книге им посвящено лишь несколько строчек, их участие только констатируется, без какой-либо оценки [179].
Такой подход был, конечно, не историческим. Говоря о борьбе буров, разумеется, можно выделить две стороны: и их стремление к независимости от Англии, и желание удержать свое господство над африканцами. А у российских добровольцев мотивы были самые разные. И стремление поддержать слабого, и ненависть к Англии, и поддержка республики против монархии, и стремление узнать побольше о возможном будущем противнике у тех, кто считал, что война России с Англией вполне вероятна.
Первым серьезным исследованием истории отношения России к той войне стала работа Александра Лазаревича Витухновского — его кандидатская диссертация, которую он защитил на историческом факультете Ленинградского государственного университета 4 октября 1949 г. [180] Витухновский тщательно изучил все доступные тогда отечественные источники: мемуары, журналы, газеты. Доступа к архивам у него не было. События он старался анализировать скрупулезно и объективно. В поддержке буров российским правительством и обществом видел не только сочувствие бурам, а в действиях российских добровольцев, отправившихся на ту войну, не только патриотизм.
Главной причиной поддержки буров Россией Витухновский считал неприязнь широких кругов российской общественности к Великобритании, накапливавшуюся в течение нескольких десятилетий, особенно со времен Крымской войны, и из-за соперничества в Средней Азии в 1860–1890-х. А проанализировав состав добровольцев, он подчеркнул, что среди них были офицеры, посланные генеральным штабом для сбора сведений о новых видах вооружений, о военной стратегии и тактике. Да и те офицеры, которые не были напрямую связаны с генеральным штабом, тоже стремились собрать для него сведения о военных новшествах.
Диссертация Витухновского не была опубликована. Прежде всего потому, что в советской геополитике тогда почти не уделялось внимания Африке — и это отразилось в направлениях научных исследований, в деятельности издательств и журналов. Исследования по истории Африки не были востребованы.
Была и конкретная причина. Научного руководителя Витухновского, Михаила Борисовича Рабиновича, в том же 1949 г. арестовали по надуманному, но очень страшному обвинению — разглашении государственной тайны. Это не могло не сказаться на отношении администрации Ленинградского университета к Витухновскому. Тогда же затевалось «Ленинградское дело», нагонявшее страх на ленинградских чиновников любого уровня. Витухновского в Ленинграде не оставили, направили в Петрозаводск, так что он уже не смог продолжить работу над своей темой. А результаты исследования удалось опубликовать лишь в конце 1950-х и в начале 1960-х годов двумя статьями в Ученых записках Петрозаводского университета [181].
