* * *
А что же Дарий, чем в это время занимался Царь царей и какие он сделал выводы из предыдущих поражений? А он довольно долгое время никак не мог определиться – то ли ему удалиться в отдаленные районы своего царства и там собирать войска, то ли, наоборот, объявить местом сбора войск Вавилон. В итоге остановился на втором варианте, и здесь Курций делает интересное замечание: «широкое распространение получила молва, что куда бы он сам (Дарий) ни пошел, Александр повсюду последует за ним со всеми своими силами». И что самое удивительное, молва оказалась права, все дальнейшие действия македонского царя только подтверждали этот вывод. А тем временем Царь царей трудился не покладая рук – прибывающие с Востока отряды требовалось вооружить, обучить сражаться в составе такой огромной армии, снабдить продовольствием. Дарий очень тщательно готовился к предстоящей битве, старался учесть все свои прошлые ошибки, понимая, что второго такого шанса у него может и не быть. Когда, на его взгляд, все было готово, огромная армия выступила из Вавилона на север. Сам маршрут похода Царь царей наметил довольно удачно – справа его прикрывал бурный Тигр, а слева полноводный Евфрат. Решив переправиться на правый берег Тигра и таким образом отделиться от врага двумя великими реками, персидский царь призвал к себе сатрапа Мазея и приказал ему идти к Евфрату, чтобы помешать Александру организовать переправу. Мало того, Дарий велел ему опустошить и выжечь всю местность по пути следования армии завоевателя, и по возможности нанести ему потери. Имея в своем распоряжении 3000 кавалеристов и сильный отряд пехоты, в состав которой входили греческие наемники, сатрап двинулся к Евфрату. А Царь царей, спокойно переправившись на другой берег Тигра, начал подыскивать место для боя. И пройдя на север от селения Арбелы, он такое нашел: «Местность эта была пригодна для развертывания армии; это была обширная равнина, удобная для конницы. Почва не закрыта там ни деревьями, ни кустарником, и глазом легко рассмотреть даже то, что отстоит на большом расстоянии. Поэтому, если где была неровность поля, он велел заровнять ее и сделать одинаковый уровень почвы» (Курций Руф). Вот до каких мелочей снизошел персидский царь, готовясь к самой важной битве в своей жизни – от прежних шапкозакидательских настроений не осталось и следа! Если бы так сразу… Но дело даже не в этом, а в том, что у него осталось очень мало греческих наемников, которые наряду с панцирной конницей составляли главную ударную силу персидской армии. 20 000 бездарно и преступно погубленных на Гранике греков, которых так не хватало здесь, наверное, постоянно стояли перед царским взором. Однако персидский владыка надеялся на мощь своей новой армии, на грозную панцирную кавалерию и великолепную бактрийскую и согдийскую конницу. Сам Дарий трудился в поте лица: «тут он ежедневно делал смотр войскам и частыми упражнениями приучил их к дисциплине: его очень беспокоила мысль о том, как бы среди множества людей, говоривших на разных языках, не возникло в бою смятения» (Диодор). Сам бывалый вояка, Царь царей очень хорошо знал все плюсы и минусы своей военной организации и надеялся в ближайшее время устранить наиболее вопиющие недостатки.
Но Дарий не учел одного – против него шел не юноша с восторженными глазами, который, переправившись через Геллеспонт, воткнул копье в землю Азии. Не тот, кто сначала считал себя освободителем эллинов от персидского ига, а потом изгонял тиранов из Ионических городов. Против него выступал полководец, привыкший к победам, не проигравший лично ни одного сражения. Герой, громивший на полях персидские армии и бравший штурмом самые укрепленные города. Человек отчаянной храбрости, до безумия веривший в свою счастливую звезду, и которого боготворило собственное войско, готовое в огонь и воду за своим вождем. Сын бога, наконец! А вот Дарий, хоть и величался Царь царей, но к небожителям отношения не имел, а потому в сознании своих людей находился изначально в проигрышном положении.
* * *
В июле царь Александр прибыл в Фапсак, к его приходу там начали возводить два моста, но прибывший сатрап Мазей так повел дело, что достроить их никак не могли. Он не только мешал македонцам наводить переправу, но и, выполняя приказ Дария, начал жечь и разорять окрестные земли. Еще не достигнув Евфрата, македонская армия видела клубы черного дыма, которые закрывали небо, а по ночам огромное зарево освещало противоположный берег. Выйдя на берега Великой реки, царь Александр решил времени не терять, а сразу начал переправлять войска на противоположный берег. Мазей не рискнул вступить в бой со всей армией царя и отошел в глубь страны, продолжая все жечь на своем пути. Весь день македонцы переходили через могучую реку, первыми на вражеском берегу оказались кавалеристы, за ними сразу же двинулась фаланга. Но Александр не ринулся безоглядно преследовать Мазея с войском – находясь в самом сердце вражеских земель, он не хотел наобум бросаться вперед по незнакомой территории, да и войска после стремительного похода нуждались в отдыхе. Сам по себе переход через Евфрат можно считать знаковым событием в жизни Великого Завоевателя – перейдя его, он оказывался в самом сердце Азии, там, куда стремился столько лет. Все его предыдущие победы были лишь преддверием этого момента, и, оставив у себя за спиной Великую реку, он выводил свою армию на оперативный простор в самом сердце державы Ахеменидов. Пока же, разбив укрепленный лагерь, его войска несколько дней приводили себя в порядок, а затем он повел их дальше на Восток – к переправам через другую Великую реку – Тигр. Македонское войско шло по легендарному Междуречью, тем местам, где давным-давно процветало царство Миттани, где жили и правили могучие ассирийские цари, где грозный Навуходоносор водил свои победоносные армии. Больше всего Александр опасался, что персидский царь не станет принимать бой, а отступит со своей армией в глубины Азии, продолжая оставлять за собой выжженную землю. В этом случае его шансы на успех возросли бы многократно, но Македонец не сбрасывал со счетов и другой аспект – политический. Оставить без боя Вавилон и прилегающие к нему земли явилось бы для персидского царя политической смертью, этого бы не поняли ни его сатрапы, ни простые воины. И потому у сына Амона была надежда, что Дарий никуда не уйдет. А македонская армия между тем все ближе и ближе приближалась к Тигру, слева от ее пути в серой дымке были видны пики гор Армении. Солдаты шли по разоренной земле, только черные пепелища сожженных деревень указывали на то, что когда-то здесь жили люди. Вся страна между Евфратом и Тигром была разорена, поля вытоптаны конницей, а вдалеке, на другом берегу Тигра, небо тоже было окутано черным дымом. Четыре дня по этой пустыне, поднимая ногами тучи пепла, шагали на Восток солдаты Александра, а выйдя на берег Великой реки, войска остановились, пораженные открывшимся перед ними зрелищем. Вся местность за рекой, покрытая темным слоем пепла, продолжала дымиться, насколько хватало глаз, не было видно ничего, кроме однообразной черной равнины. Порывы ветра разгоняли дым, клубившийся над землей, в разрывах серой мглы иногда проглядывали лучи солнца. Что происходит на противоположном берегу, никто не знал, поэтому царь велел разбивать лагерь и дожидаться донесений от разведчиков. Разведка доложила – врага поблизости нет, переправа возможна вброд, но сопряжена с определенными опасностями. Дело в том, что течение Тигра очень стремительное и мощное, запросто может сбить с ног человека, но помимо этого, река по дну перекатывает и камни. Но что для сына бога какая-то река, пусть даже и Великая!
