В центре, где волна персидской пехоты катилась прямо на македонский строй, над фалангой резко пропела труба, и сариссофоры в передних рядах взяли пики наперевес. Построенные за ними фалангиты стали медленно опускать свои сариссы на плечи стоявших впереди товарищей, и македонские ряды ощетинились лесом копий. Персидский натиск ветераны встретили страшными ударами длинных пик, незащищенных доспехами вражеских воинов прокалывали насквозь, их поражали в голову, плечи, грудь. Фалангиты сариссами владели превосходно, они сильными ударами пробивали плетеные персидские щиты, которыми те надеялись защититься, и вскоре пред строем вырос вал из человеческих тел. Но доблесть воинов Востока была столь велика, что, перестроив свои ряды, они вновь пошли в атаку – да и Царь царей послал в бой новые войска. Македонские солдаты лишь крепче уперли ноги в песок и поудобнее перехватили пики – новый натиск обещал быть куда страшнее первого.
* * *
Закованные в доспехи скифские катафракты и бактрийские наездники рассеяли наемную конницу Менида, но в сражение вступили гипотоксоты под командованием Ареты, и кавалерийский бой возобновился с новой силой. Ударом копья Арета насмерть поразил скифского вождя, и те дрогнули, но подоспевшие бактрийцы стали теснить гипотоксотов назад. А Александр вел клин македонской конницы прямо на цель, рядом бегом двигались фракийцы и агриане, и следом за ними шли в атаку гипасписты. Македонский царь с копьем в руке мчался впереди, и лишь одна мысль занимала его сейчас: «Убить Дария!» Персы слишком поздно заметили опасность и, начав перестроение, лишь сыграли на руку Александру – кавалерийский клин с чудовищной силой врезался в персидские ряды, смяв и растоптав их. Изломав в столкновении копье, Македонец рванул из ножен махайру, обрушив на врагов каскад ударов, рядом гетайры длинными копьями поражали персидское воинство. А затем в рукопашную вломились агриане с фракийцами, и воздух содрогнулся от боевого клича спешащих на помощь гипаспистов. Александр видел Дария, метавшего во врагов с колесницы дротики, страшными ударами махайры он прокладывал себе дорогу к персидскому царю, но отборные царские телохранители стеной встали у него на пути. Персидские витязи, с ног до головы закованные в пластинчатые доспехи, сошлись врукопашную с македонскими гетайрами, считая за великую честь сражаться и умереть на глазах своего царя. Македонцы рубили персов махайрами и кололи копьями, те били врагов боевыми топорами и палицами, метали в них дротики, озверевшие кони затаптывали в песок поверженных на землю наездников. Фракийцы и агриане, ловко протискиваясь между дерущимися всадниками, мужественно бросались на возвышавшихся, словно башни, персидских богатырей, кривыми мечами подсекали ноги их коням, кинжалами вспарывали незащищенные доспехами животы лошадей. Сброшенные на землю герои были беззащитны – в тяжелых доспехах они не могли подняться на ноги и становились жертвами ловких наемников. В бой бросились подоспевшие гипасписты, и вал рукопашной схватки покатился прямо к колеснице персидского царя. Все меньше и меньше оставалось защитников Дария, сотни растоптанных, изрубленных и исколотых тел устилали путь к его колеснице, и в этот момент над строем македонской тяжелой пехоты вновь взревели боевые трубы. Стена копий качнулась, и двинулась вперед, подминая под себя бешено сопротивляющихся персов. Фаланга перешла в наступление и, уничтожая всех на своем пути, стала стремительно приближаться к тому месту, где Александр, изрубив стоявших у него на пути царских телохранителей, прорвался к Дарию. И нервы владыки Востока не выдержали – во второй раз в жизни он взглянул в безумные от боя глаза сына бога Амона и увидел в них свою смерть. Вырвав у возницы вожжи, Царь царей помчался прочь, со всей силой нахлестывая коней. Все сразу рухнуло. Видя бегство своего царя, бросая оружие, огромные массы персидской пехоты начали в беспорядке разбегаться. Когда рушится гигантская плотина и могучий поток воды, который ничем не остановить, устремляется вперед, так и персидская армия, лишившись вождя, мгновенно превратилась в объятую ужасом толпу. Бактрийцы и скифы, сразу ослабив натиск, стали быстро отступать под натиском всадников Ареты, к которым присоединились вновь вступившие в бой конники Менида, и вскоре центр и левый фланг персов обратились в повальное бегство.
* * *
Александр с гетайрами ринулся в погоню за Дарием, топча на своем пути бегущих персидских пехотинцев, когда до него добрался гонец от Пармениона – зажатый персидской пехотой и конницей с двух сторон, он просил помощи. Можно понять, что творилось в душе у македонского царя, когда он видел уходящего от погони личного врага, но правый фланг персов сражался великолепно, словно и не знал о бегстве своего повелителя. Развернув гетайров, Александр повел их на выручку своему левому крылу. А навстречу ему, выйдя из боя с войсками Пармениона, сдвинув ряды, двинулась отборная кавалерия Ахеменидов – парфянские катафракты, персидские аристократы и индийские наездники. Сатрап Мазей лично вел в бой лучшую конницу империи, рядом, прикрывая отца, скакали его сыновья. Две конные лавины с грохотом столкнулись на равнине и в остервенении начали рубить друг друга. Уступать не хотел никто – враги сошлись лицом к лицу, это был бой не на жизнь, а на смерть. Под градом македонских ударов всадники в блестящих доспехах валились на истоптанную копытами коней землю, длинными копьями гетайры сваливали прекрасных ниссейских коней, а с тыла подоспела пехота Пармениона. И персы не выдержали – сначала одинокие всадники стали вырываться из гущи битвы, затем группы, и наконец все они обратились в бегство. Фессалийская кавалерия наголову разбила вражеские отряды, зашедшие в тыл войск Пармениона, и все персидское войско побежало. Военный разгром державы Ахеменидов стал свершившимся фактом, и на кровавом поле у Гавгамел Александр, царь Македонии, стал Царем царей, владыкой всей Азии, повелителем Вавилона. Но он пока об этом не думал, а вновь бросился в погоню за Дарием и преследовал его до самой ночи – перейдя реку Лик, неистовый Македонец велел разбивать лагерь, поскольку и люди, и кони падали от усталости. Он был уверен, что Парменион и остальные командиры управятся и без него: враг разбит наголову и присутствие царя на поле боя необязательно. Действительно, старый полководец справился блестяще – был захвачен огромный персидский лагерь, обоз, тысячи верблюдов, а также слоны и колесницы, которые уцелели в сражении. Битва при Гавгамелах закончилась, а держава Ахеменидов перестала существовать.
В тени висячих садов
Разбитая вдребезги персидская армия бежала на юг. Очень много народу погибло при переправе через реку Лик, невзирая на то что Дарий во время своего бегства оставил мост неразрушенным. Он просто-напросто не вмещал всех желающих перейти на другой берег, и огромные массы людей, столпившиеся в страшной давке на берегу, ринулись в воду. В страшной давке, отягощенные оружием и доспехами, люди гибли сотнями, а паника, охватившая беглецов, влекла в воду все новые и новые толпы. Те, кому посчастливилось выбраться отсюда, продолжали бегство в сторону Арбел, туда, куда, по слухам, скрылся Дарий. Толпы персидской пехоты, измученной боем и продолжительным бегством, понуро брели по равнине вдоль дороги. Брошенные на произвол судьбы своими командирами, они могли только с тоской смотреть на проносившихся мимо всадников, мчавшихся на юг. Сотни раненых, не имея сил идти дальше, падали вдоль обочины и оставались там лежать, не имея ни малейшей надежды на спасение, погибая под палящими лучами солнца от жажды и потери крови. В поисках воды беглецы разбредались в разные стороны, группами и в одиночку блуждая по полям. Разгром армии Царя царей оказался настоящим шоком для населения империи: «А из ближайших к пути поселков доносились плач и стоны стариков и женщин, по варварскому обычаю призывавших Дария, все еще называя его царем» (Курций Руф).
