Рис. 10.4. Нефтегазовые доходы и коррупция, 1997–2000 годы
Не существует никаких доказательств в этих опросах относительно того, что наличие минеральных богатств коррумпируют более мелких чиновников. Такие чиновники коррумпированы и в бедных ресурсами развивающихся странах. С другой стороны, не исключено, что минеральные ресурсы имеют значение в высших слоях власти, для которых результаты не будут отражены.
Как только выросла цена на нефть, в России появились анекдоты о наглой продажности высших должностных лиц, получающих ошеломляющие суммы. К сожалению, у нас нет надежных мер для борьбы с коррупцией такого высокого уровня.
В общем, богатство России минеральными ресурсами не предназначено для будущей авторитарной политики. Относительно умеренные доходы на душу населения от продажи нефти и газа, ее модернизированная экономика и общество, а также важная роль частных компаний в энергетическом секторе делают Россию больше похожей на латиноамериканские государства, богатые нефтью, а не на ближневосточные и африканские страны, в которых нефть была связана с диктатурой. Более того, международная практика свидетельствует о том, что изменения в нефтяных и газовых доходах страны с 1985 года могут объяснить только очень небольшую часть преобразований ее политического строя. Вполне возможно, что более высокие нефтяные доходы стимулировали коррупцию, но достоверных доказательств этого очень мало.
Если нефть и газ в России не исключают демократию, то они имеют несколько более сложные результаты. Если действующий президент имеет авторитарные наклонности, то быстрый экономический рост, который повышает популярность президента, облегчает осуществление этих наклонностей. Хотя растущие цены на нефть – не единственная причина роста, они обеспечивают основной стимул. Таким образом, время от времени в России прослеживается логика действующего «нефтяного проклятия»: в 2005–2007 годах цены на нефтехимическую продукцию устойчиво росли, что позволило Путину продолжить концентрацию власти. Однако в период между 2000 и 2004 годом Путин укрепил исполнительную власть без какого-либо существенного увеличения цен на нефть. А в начале 1980-х годов цены на нефть резко упали, никак не повлияв на демократию.
Кроме таких непредвиденных случайных результатов зависимость от сырьевого экспорта приводит страны, богатые нефтью и газом, к значительной экономической турбулентности, поскольку цены на сырьевые товары более изменчивы, чем цены на промышленные товары и услуги. В таких странах, как Россия, где доходы от нефти на душу населения не слишком велики, результатом, скорее всего, будет не столько самодержавие, сколько нестабильность. Такое непостоянство не всегда плохо для демократии. Если нестабильность умеренная, она может
[196]
даже облегчить переворот в государстве. В Латинской Америке циклы подъемов и спадов спроса на рабочие ресурсы в 1970–80-х годах, возможно, помогли вытеснить авторитарные режимы и вернули демократию. В России представить себе нечто подобное – чрезмерно оптимистично, но такой поворот событий кажется более правдоподобным, чем тот, что нефтяные доходы консолидируют диктатуру в стиле стран Персидского залива.
Демографическая катастрофа
Любой читатель западных газет знает, что население России терпит крах. «Демография России соответствует демографии страны в состоянии войны, – прогремел „Экономист“ в ноябре 2008 года. – Население в 142 миллиона человек сокращается на 700 000 человек в год. К 2050 году оно может сократиться до 100 миллионов». «Снижение численности населения в России, – говорит экономист в сфере здравоохранения Мирового банка и соавтор недавнего исследования „В России стали умирать раньше“, – беспрецедентное среди индустриально развитых стран».
Возможно, это правильно – подразумевать под «промышленно развитыми» богатые страны. Но вряд ли это беспрецедентно среди соседей России. Среди 28 посткоммунистических стран, для которых Всемирный банк публикует данные, в России было только 14 крупнейших падений численности населения в период между 1989 и 2007 годом (табл. 10.1). Хотя население России уменьшилось на 3,8 % в течение этого периода, население Грузии сократилось почти на 20 %, а в Латвии, Эстонии и Армении – примерно на 15 %. В этом окружении проблемы с населением России, тоже достаточно серьезные, по-видимому, несколько менее внушительны.
Табл. 10.1. Процентное изменение численности населения, 1989–2007 годы
[197]
Для России цифры выглядели бы намного хуже, если бы она не привлекала сотни тысяч иммигрантов каждый год; и наоборот, показатели для Грузии и стран Балтии выглядели бы лучше, если бы так много жителей этих стран не покидали свою родину. Но, даже если вычесть чистую иммиграцию в Россию за эти годы, равную 4,2 миллиона человек, это только увеличит сокращение численности населения России до 6,6 %, поставив ее между Республикой Казахстан и Румынией. Россия все равно будет далеко не на первом месте.
Исследование демографических проблем, с которыми сталкиваются посткоммунистические страны, показывает, что несколько стран могли бы конкурировать с Россией за внимание к своим проблемам. В Эстонии существует распад традиционной семьи, где в настоящее время почти 60 % детей рождаются у матерей-одиночек. В Европе лишь Исландия, имея 64 % в 2007 году, бьет рекорд Эстонии по количеству внебрачных детей. Может быть, это не так тревожно, как кажется, поскольку многие из не состоящих в браке родителей все-таки живут вместе. Что касается ужасающих проблем, развивающихся на Кавказе, здесь нет такой уверенности. В Грузии, Армении и Азербайджане демографы зафиксировали огромный дисбаланс в численности младенцев мужского и женского пола. Почти во всех странах рождается больше мальчиков, чем девочек, в США и в большинстве развитых стран соотношение мальчиков и девочек среди детей в возрасте до пяти лет составляет около 1,05. В Китае и Индии высокий коэффициент мальчиков по отношению к девочкам приводится в качестве косвенного доказательства избирательных абортов плодов женского пола, жестокого обращения и пренебрежения детьми женского пола и даже убийств новорожденных девочек. В этих странах в последние годы соотношение мальчиков в возрасте до пяти лет на каждую девочку было равно соответственно 1,15 и 1,11. В Азербайджане, Армении и Грузии число мальчиков на одну девочку в этой возрастной группе составляет 1,17, 1,15 и 1,13. Демографы не знают, почему это происходит.
