Такая концентрация собственности влечет за собой еще большее неравенство богатства и доходов. Однако без консолидированной власти компании редко принимают сложные решения, необходимые для реструктуризации. Распространение в России доминирующих владельцев привело ее в соответствие с большинством других стран. Рафаэль ла Порта и его коллеги изучили 27 из самых богатых стран и обнаружили, что в Аргентине, Гонконге, Бельгии, Греции, Израиле, Мексике простые семьи или отдельные лица были держателями контрольного пакета акций, по крайней мере половины из 20 крупнейших народных торговых компаний. Один человек был владельцем контрольного пакета акций, половины средних фирм, представленных в Аргентине, Австралии, Гонконге, Франции, Греции, Израиле, Италии, Южной Корее, Мексике, Португалии, Швеции и Швейцарии. В Соединенных Штатах, где практически все виды компаний были широко распространены, на самом деле все это исключалось.
С миноритарными акционерами зачастую плохо обращались, так как недобросовестные предприниматели собирались консолидировать свои пакеты акций. Инвесторы иногда замечали, что стоимость принадлежащих им акций снижалась из-за выпусков новых акций или что прибыль компании иссякает из-за сомнительных торговых сделок. Иногда они слишком поздно узнавали, что ключевые решения были приняты на тайных собраниях акционеров где-то в отдаленных районах. Комиссия по ценным бумагам Васильева какое-то время упорно боролась против такого мошенничества, но она была слишком плохо укомплектована сотрудниками, у нее было слишком мало резервных сил со стороны правоохранительных органов, чтобы как-то повлиять на эту ситуацию.
Повысила ли приватизация производительность? На этот счет остались некоторые разногласия. Почти все авторы научных исследований считают, что приватизация для иностранцев в России и в любой другой стране произвела положительный эффект. Если рассматривать приватизацию относительно россиян, разные ученые по-разному трактуют факты. Некоторые видят четкие доказательства того, что приватизация повысила производительность. Например, два экономиста из Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), изучив 50 исследований, сделали вывод, что «из всеобщего оскорбления, которое обрушилось на российскую приватизационную политику, трудно найти какие-либо серьезные эмпирические исследования, которые бы не отражали положительного эффекта приватизации на реструктуризацию». Приватизированные предприятия имели более высокую производительность и более быстрый рост производительности и продаж; они быстрее избавлялись от избытка рабочей силы, чем государственные предприятия, чаще изменяли номенклатуру производственных изделий, больше инвестировали в новое оборудование и чаще назначали вознаграждения по результатам работы. Гурьев и Рачинский изучили большой объем данных о предприятиях России в 2002 году и обнаружили, что при прочих равных условиях производительность росла намного быстрее в фирмах, приватизированных олигархами, чем на государственных предприятиях. Приватизация другими российскими владельцами имела менее очевидные эффекты.
Кое-кто был настроен более скептично. Один из последних отчетов исследования показал, что, если принять во внимание не бывшие советские прибалтийские страны, приватизация российскими собственниками оказала отрицательное или незначительное влияние на производительность. Даже это исследование выявило, что приватизированные предприятия в России, как правило, стремились выплачивать более высокую заработную плату и иметь более низкие задолженности по зарплате, чем их государственные коллеги. Еще одно исследование продемонстрировало, что производительность труда на предприятиях, приватизированных российскими владельцами, сначала снизилась по сравнению с государственными предприятиями, а затем восстановилась через несколько лет. Поскольку данные закончились вскоре после начала восстановления экономики России, не исключено, что приватизированные предприятия опередили своих государственных коллег во время бума конца 2000-х годов.
Короче говоря, есть еще возможность для законного разногласия по поводу того, повысила ли приватизация российскую производительность и если да, то как быстро. Это неудивительно, учитывая большое количество изношенных, обреченных на провал предприятий, кто бы ни оказался их владельцем. Для компаний, расположенных за тысячи километров от международных рынков, с плохими транспортными связями, устаревшими основными фондами и портфелем заказов, заполненным прошлыми государственными контрактами, приватизация вряд ли сделала какое-то чудо. Однако эмпирический подход не дает абсолютно никаких доказательств в поддержку утверждения, сделанного некоторыми критиками, что приватизация катастрофически ухудшила состояние экономики.
Залоговые аукционы
Программа залоговых аукционов, в соответствии с которой несколько предпринимателей с влиятельными связями приобрели доли в 12 основных компаниях России, олицетворяла для критиков ошибки и грехи ельцинской команды реформаторов. Это была «сделка с дьяволом», написал один журналист, «дьявольски сложная схема», в которой молодые либеральные министры продали свои души кучке недобросовестных магнатов. Программа «деформировала» экономику, «довела до нищеты» население и заложила «коррумпированную, неравноправную основу для всего, что появилось после нее». При помощи залоговых аукционов, писал один лауреат Нобелевской премии в области экономики, лучшие фирмы страны были лишены своих активов и «вышли на грань банкротства, в то время как банковские счета олигархов пополнялись».
Критики были абсолютно правы, что проведение аукционов оказалось откровенно коррумпированным. Победителями зачастую оказывались подставные компании. Выигрышные ставки были чуть выше минимальной цены. Одна фирма, чтобы уменьшить конкуренцию, провела аукцион в отдаленном сибирском городке и, по сообщениям, получила закрытый местный аэропорт. Некоторые потенциальные участники не участвовали из-за формальностей
[94]
или на основании того, что, возможно, могли также стать победителями. Не допущенные к аукциону инвесторы иногда открывали свои конверты, чтобы объявить свою ставку, которая была на десятки миллионов долларов больше, чем победившая ставка.
Аукционы проходили неподобающим образом, но утверждение о том, что они деформировали экономику, трудно доказать. Начнем с того, что в залоговых аукционах участвовала только относительно небольшая часть рынка. Журналисты охарактеризовали 12 компаний «драгоценностями короны» и «гигантами» российской экономики. У некоторых из них были действительно впечатляющее имущество. Тем не менее все акции, отданные государством в залог, оценивались по их рыночной цене в конце 1995 года, которая составила всего 8–10 % от общей капитализации фондового рынка. Все ставки вместе стоили меньше, чем акции «Газпрома», которые правительству пришлось отдать в обмен на приватизационные ваучеры. Доходы всех 12 компаний в 1995 году составили меньше, чем у национальной энергетической компании РАО ЕЭС.
