– Да, – ответил он. – Но не раньше, чем стемнеет.
– Неважно, – холодно ответила Сэра. – Я не побоюсь разбудить несколько человек.
Или разорвать их на кусочки. Таера забрали живого – иначе она не смогла бы этого вынести, – и она собиралась найти его, где бы он ни был. А «разорвать кого-то на кусочки» звучало очень, очень хорошо. Пусть Волис встретится лицом к лицу с Вороном, который знает, кто он, когда у него не будет за спиной колдунов, которые бы его защитили. О! Она сегодня не ляжет спать, пока не получит от него ответы.
– А как же Ринни? – спросил Лер.
– Джес, наверное, уже доставил Хенну в деревню и скоро должен быть дома. С ним Ринни будет в безопасности.
Гура залаяла, и Ринни отвлеклась от растений. Но тот, на кого лаяла собака, находился с другой стороны дома.
Ринни вскочила на ноги и смахнула с юбок пыль. Она взяла Гуру за ошейник и отправилась посмотреть, кто же там пришел.
Глава 7
Он открыл глаза. Абсолютная темнота и холодный каменный пол под щекой, хотя он не помнил, чтобы собирался спать. Он глубоко вздохнул и попытался определить, как здесь оказался и где это «здесь». Последнее, что помнил Таер, как он в горах верхом на Фросте возвращался домой.
Неоспоримо одно: он уже не в горах. Каменный пол под ладонью был плоским, хотя пальцы нащупали следы зубила. Значит, он в комнате, хотя где-то поблизости слышится журчание воды.
Он осторожно поднялся на четвереньки и стал на ощупь передвигаться вперед, пока на полу не накрыл ладонями решетку, под которой слышался звук текущей воды. Прутья были расположены слишком близко друг к другу, поэтому ничего, толще пальца, сквозь них не пролезало, и до воды было не достать. Он пытался решетку поднять, но ничего не получилось.
Спустя несколько часов он уже чувствовал голод и жажду и знал, что находится в комнате шесть шагов шириной и четыре шага длиной. Окованная железом деревянная дверь плотно прилегала к одной из узких стен и петли были с обратной стороны.
Каменотес, возводивший стены, хорошо знал свое дело: он оставил только маленькие зазоры для пальцев. Таер падал три раза, но все-таки ему удалось в углу вскарабкаться к деревянному потолку. По его расчету расстояние от пола до потолка составляло примерно два его роста. Упираясь ногами в противоположные стены, он поднялся кверху и перебрал все деревянные плашки, пытаясь их сдвинуть с места, но ничего не получилось.
В конце концов он сполз вниз, осознав, что комната, в которой он находился, была расположена не в Редерне – и даже не в Легее. Когда-то давно он бывал разок-другой в башне септа, а стены этой комнаты – очевидно, спроектированной как тюремная клетка – были лучше сложены, чем стены главного холла в той башне.
Почему кому-то приспичило перевозить его с гор, чтобы посадить в темницу? Сам он, похоже, ни для кого не представлял ценности с точки зрения грабежа ради денег. Да и деньги, кажется, были не так важны для того, кто засадил его сюда, если он мог себе позволить строительство такой клетки, как эта.
У него было очень много времени, чтобы обо всем этом подумать.
Император Форан Двадцать Седьмой (Двадцать Шестой, если не считать Форана, который объединил Империю, а первым императором объявил себя сын Форана) вытянул перед собой расслабленно ноги и бросил привычно злобный взгляд на женщину, сидящую на нем. Она была с обнаженной грудью, глупая корова. Неужели такая, как она, на самом деле надеялась получить его благосклонность?
Он зацепил сосуд у стоящего рядом сервировочного подноса, жадно выпил и закрыл глаза, не глядя на свиту, которая каким-то непостижимым образом перетекла из обеденного зала в его приватные покои. Ненатуральный смех женщины пробрал неприятным ознобом до позвоночника.
Интересно, предвидел ли его древний предок такой упадок? Отставил ли бы тогда он в сторону свой плуг, чтобы организовать таких же, как он, фермеров в народную армию, чтобы защищаться от бандитов? Вернулся ли бы он к земледелию, стыдясь того, что от него произойдет такой дегенеративный потомок, как нынешний император? Форан вздохнул.
– Я тебя утомляю, моя любовь? – игриво спросила женщина.
Он открыл рот, чтобы унизительно оскорбить, – за последние несколько лет это стало его второй натурой, – но вместо этого снова вздохнул. Она не стоила этого – глупая, как овца, и не имеющая понятия, как оценить тончайшие нюансы языка.
Вместо этого он согнал ее легким похлопыванием.
– Иди найди себе кого-нибудь, с кем будешь ночью обниматься. Вот это будет любовь. А сейчас замечательный эль устраивает меня больше, чем женщина… ночью.
Кто-то хихикнул, как будто его замечание было смешным. Женщина, недавно сидевшая на нем чуть выше колен, теперь качала бедрами и нетвердой походкой направлялась к красивому мужчине, который сидел на другом конце ложа и наблюдал за вечеринкой недовольным взглядом. Это Тоарсен – младший брат Авара, которому, возможно, было сказано охранять Форана, пока Авар ездил по варварским землям, инвентаризируя свою новую собственность.
Форан проглотил почти все содержимое кубка и снова закрыл глаза. Теперь он так и лежал с закрытыми глазами. Может быть, если он претворится пьяным (достаточно банальный случай), они уйдут.
Рука расслабленно сползла вниз, и сосуд покатился по роскошному ковру, который его много раз прадедушка привез откуда-то по громадной цене. Он надеялся, что темный эль повредит сосуд. Потом дамочка перебежала бы к Авару, когда он вернется. Авар бы серьезно выслушал, а когда дамочка ушла бы, стал смеяться и хлопать Форана по спине – снова бы обратил на него все внимание.
Авар, наставник, лучший друг и септ Легея, теперь, в последнее время, когда его несчастный старый отец умер, не имел достаточно времени, чтобы проводить его вместе с императором. Форан злорадно раздумывал, может, ему изъять у Авара титул и земли, потому что его императору важнее друг, чем еще один септ.
Слезы от жалости к себе подступили к глазам, но были решительно остановлены. Слезы он ронял в одиночку и ни при каких обстоятельствах, никогда, никогда перед придворными. Неважно, насколько он был пьян.
Отставив в сторону потакание своим желаниям, Форан не намеревался отбирать полученное Аваром по наследству. Он даже знал, что Авар обязан был выполнять свои обязательства; он просто жаждал, чтобы и у него тоже появились неотложные дела. Нескончаемые вечеринки… утомляли – как, впрочем, и излишнее количество яблочной медовухи. Когда же он достаточно повзрослеет, чтобы приступить к управлению своей империей?
Кто-то хлопнул его по щеке, и он от удара руки бессильно мотнул головой, умышленно делая движения более нескладно, чем необходимо. Сегодня он мог выпить значительно больше и не пьянеть.
– Он без сознания. – Форан узнал голос говорившего: он принадлежал Тоарсену. Значит, он тоже избавился от коровы. – Пойдем отсюда.
