Что до Алонсо де Борха, то он стал одним из главных советников короля Альфонсо, способствовал его примирению с новым папой римским и был награжден – в 1429 году его возвели в сан епископа Валенсии.
Он оказался прекрасным дипломатом, вел переговоры между королем Арагона и его братом Хуаном Наваррским и кузеном Хуаном Кастильским, а в 1420 году, когда королю Альфонсо удалось наконец захватить Неаполь, он послал Алонсо де Борха на Собор в Регенци в Арагоне в качестве своего вице-канцлера. Уже в 1421 году Алфонсо V предлагал папе римскому дать Алонсо де Борха, своему доверенному секретарю и вице-канцлеру, красную шапку кардинала – но успеха не добился, папа просьбу проигнорировал, хоть и вежливо, без прямого отказа.
Было сочтено, что епископства в Валенсии для него вполне достаточно.
Начиная с 1432 года Алонсо де Борха пришлось сосредоточиться на делах арагонской короны в Италии. Обладание Неаполем было хоть и достигнуто, но оставалось шатким, и королю Альфонсо требовалось иметь там превосходного политика, юриста и дипломата, на которого он к тому же мог спокойно положиться. Алонсо де Борха в придачу к прочим своим качествам был лоялен и надежен. И к тому же способен быстро учиться. Это было необходимо, ибо он входил в новый мир, не похожий на тот, в котором он жил раньше.
В XV веке в Европе правило копье.
Конечным доводом в любом споре являлась военная сила, а закованный в латы рыцарь верхом на боевом коне и с длинным копьем в руках представлял собой такую силу в наиболее концентрированной форме. Конечно, он не мог действовать один – ему были нужны оруженосцы, но рыцарское копье было настолько мощным оружием, что рыцарь и все, кто был ему необходим как помощники, в сумме представляли собой воинскую часть, некую единицу военной силы, которая так и называлась – «копье». На то, чтобы снарядить такую военную единицу, требовались ресурсы целой деревни, но так и делалось, ибо не было ничего важнее. Сила государств Европы измерялась в количестве «копий», которые они могли выставить.
Следовательно, государям было необходимо иметь как можно больше деревень. Конечно, к ним хорошо было иметь в добавку и какие-нибудь рудники, и торговые города, где можно было устраивать ярмарки, и так далее – но самым главным было иметь обширные земли.
Это было правилом номер один: земля – основа могущества.
Но в Италии это правило оказалось перевернутым наизнанку. Там торговые города перестали быть просто местом для проведения ярмарок, а стали вместо этого центрами производства таких вещей, которые нигде больше делать не умели. Если рыцарю хотелось заполучить изысканную одежду из тонкого цветного сукна, ему следовало купить его, а делали сукно во Флоренции. Если ему хотелось облачиться в самые лучшие доспехи, какие он только мог себе представить, – надо было обращаться в Милан. А если ему приходило в голову порадовать себя чем-нибудь редкостным, что привозилось с Востока, – к его услугам были венецианские купцы, у которых чего только не было. На этом и выросли торговые города Италии и стали уже не городами, а государствами.
И оказалось, что поперек Апеннинского полуострова, поперек всей Италии, прошла разделительная линия. Великое государство итальянского Юга, Неаполь, управлялось примерно так же, как прочие рыцарские королевства, – копьем. Три великие державы северной Италии – Милан, Флоренция и Венеция – стояли на торговле и тонком ремесле.
На Севере Италии правило «золото». «Копья» здесь покупали.
А посередине между Югом и Севером, разделяя «копье» и «золото», лежали Папская область и ее столица, великий Рим.
Здесь правила Церковь.
Алонсо Борджиа, князь Церкви
I
К середине XV века Рим несколько вырос, но по-прежнему сильно уступал по-настоящему крупным городам Италии вроде Флоренции, а уж о том порядке, который завела у себя Светлейшая Республика Венеция, римлянам оставалось только мечтать. Единственным крупным «продуктом», которым Рим мог похвастаться, был папский двор, который притягивал к себе просителей и паломников, дороги, которые вели к Риму, контролировались баронами, в теории связанными вассальной присягой Святому Престолу, но на практике весьма независимыми, и в самом городе Риме могучие кланы – Колонна и Орсини – имели свои укрепленные резиденции. Начиная с Мартина V, окончательно утвердившего Святой Престол в Риме, все папы поощряли своих кардиналов в Риме же и селиться и в придачу к кардинальской шапке передавали им попечительство о той или иной римской церкви. Но поскольку жить в городе было небезопасно, кардиналы, как правило, свои резиденции строили так, чтобы при случае они могли послужить и оборонительной позицией.
Алонсо де Борха в следующие 10 лет в Италии в основном и жил, а когда в 1444 году наконец стал кардиналом, то окончательно перебрался в Рим. Там его стали звать на итальянский лад – не Борха, а Борджиа.
Ему тоже понадобилась резиденция – исключением из правила он не стал. Алонсо ди Борджиа, «испанский кардинал», получил на свое попечение церковь под названием Basilica dei Santi Quattro Coronati – «Санти-Куаттро-Коронати», или «Четверых Коронованных Святых». Вот ею он и занялся. Была выстроена и резиденция, примыкавшая к церкви, но она была сравнительно простой.
Причины тому были несложные: во-первых, кардинал Алонсо ди Борджиа был небогат, ибо его доходы ограничивались тем, что он получал как епископ Валенсии, во-вторых, у него было на диво мало врагов, так что строить башни и фортификационные укрепления ему было незачем. Жизнь он вел скорее аскетическую, много занимался госпиталем при церкви, помогал бедным и не вмешивался в свары в Священной коллегии.
У него хватало других забот – в первую очередь дипломатических.
Собственно, он и кардинальскую-то шапку получил в знак благодарности за примирение короля Альфонсо со Святым Престолом. Папа Евгений IV признал дона Альфонсо законным королем Неаполя и согласился с тем, что его наследником там станет принц Ферранте, незаконный сын короля Альфонсо. Альфонсо был правителем Арагона, Каталонии, Валенсии, Сицилии и Сардинии, законных детей у него не было, и свои наследственные владения он должен был передать брату, дону Хуану. Неаполь он считал своим личным завоеванием и собирался оставить его своему побочному сыну – и Алонсо де Борха, в ту пору епископ Валенсии и секретарь короля, сумел представить папе это решение в самом благоприятном свете.
Он указал Святому Отцу на то обстоятельство, что куда лучше иметь соседом Ферранте как короля Неаполя – и только Неаполя, чем какого-то другого принца, у которого в руках окажется не только Неаполь, но вдобавок еще и все ресурсы Арагона. На том и порешили.
И Ферранте, бывший воспитанник Алонсо де Борха, стал наследным принцем Неаполя, а Алонсо де Борха стал кардиналом.
Силою вещей он стал к тому же представителем интересов короля Арагона в Риме.
II
Свою роль дипломата кардинал Алонсо Борджиа выполнял превосходно – между папским престолом и Неаполем сложился подлинный союз. Это было весьма нелишним делом – положение папы Евгения как светского государя было нелегким, хотя бы потому, что у него не имелось собственных вооруженных сил, а защита владений Святого Престола находилась в руках так называемых викариев Церкви, которые обладали изрядной долей самостоятельности и повиновались только тем приказам, которые находили удобными для себя. Так что когда Франческо Сфорца начал действовать не только на севере, но и в центре Италии, выкраивая себе независимое княжество и подбираясь все ближе к владениям папы в Романье, помощь из Неаполя пришлась очень кстати. В начале 1447 года пятитысячное войско короля Альфонсо подошло к Риму и собиралось было двинуться на Флоренцию, союзницу Сфорца в Тоскане, когда папа Евгений неожиданно скончался. В Риме начался конклав – и в принципе король Альфонсо мог бы повлиять на его исход, но его мудрый советник кардинал Алонсо посоветовал ему не вмешиваться. Новый папа не должен был выглядеть «ставленником арагонцев» – это могло обвалить на Неаполь войну против всех остальных государств Италии. В итоге 6 марта 1447 года новым папой был избран Томмазо Парентучелли, принявший имя Николая V.
