«Ho con me la stampo per farne degli altri!» – что приблизительно можно перевести так: «У меня есть все средства наделать себе других детей!»
По крайней мере, так гласит легенда – и ее не оспаривали. Заговорщики бежали из города. Детей Катерины они не тронули, но ее это ничуть не смягчило. Когда к ней на помощь пришли войска ее дяди, герцога миланского Лодовико Моро, она действительно приложила все усилия на то, чтобы настичь убийц графа Джироламо, и всех, кого сумела поймать, казнила. За время, прошедшее между 1488 годом и зимой 1499-го, графиня Катерина успела еще дважды выйти замуж и дважды овдоветь – но в своих владениях, Форли и Имоле, она по-прежнему правила железной рукой. И было совершенно понятно, что нет никакого смысла «дружески приглашать ее приехать в Рим» – она, разумеется, никуда бы не поехала. С другой стороны, точно так же было понятно, что теперь семейство Сфорца не придет к ней на помощь и что Людовик XII никаким ее уверениям «в преданности королю Франции» не поверит. Добровольно свои крепости семейству Борджиа она не уступит – всем, кто знал графиню, это было ясно.
Оставалось решать вопрос силой.
III
Сила, собственно, была. Согласно союзному договору, король Людовик с самого начала предоставил в распоряжение Чезаре Борджиа сотню конных копейщиков – но теперь, после падения Милана, он выделил ему куда более значительный отряд, и теперь Чезаре вел за собой около 2000 кавалеристов. Было у него и около 4000 пехоты, составленной из гасконских и швейцарских наемников. Он занял к тому же больше 40 тысяч дукатов из казны городского самоуправления Милана – миланской коммуны. Положим, заем был не вполне добровольным, но так или иначе теперь у Чезаре были и деньги и войска – их следовало использовать.
17 декабря 1499 года войска Чезаре Борджиа показались под Имолой. Город сдался без сопротивления – все посчитали, что куда лучше положиться на милость победителя, чем обрекать себя на истребление. Первый раз Чезаре выступал в качестве итальянского государя. В отличие от Франции, куда он явился разряженным, как павлин, теперь он предстал в таком виде, что никакого веселья у своих новых подданных уже не вызывал. Он был очень высок, очень красив, с широкими плечами и узкими бедрами настоящего атлета, с ног до головы одет в черный бархат, с единственным украшением в виде французского ордена Святого Михаила. Приказы Чезаре отдавал тихим голосом, но слушались его беспрекословно.
Ослушаться его как-то никому в голову не приходило.
После сдачи Имолы, не теряя ни минуты времени, он двинул свое войско на Форли. Катерина Сфорца поговорила со своими подданными и поняла, что защищаться они не будут. Жители ее города безумно боялись и Чезаре, и его войска и предпочитали сдаться без сопротивления. Тогда графиня освободила их от клятвы верности и повиновения и заперлась в цитадели. Она сдаваться не собиралась и была совершенно уверена, что удержит власть над гарнизоном. И действительно, сумела продержаться до 12 января 1500 года. Цитадель пришлось брать штурмом, и, как утверждали, сама графиня сражалась в рядах оборонявшихся, в шлеме, кирасе и с мечом в руках. А когда увидела, что замок ей не удержать, она отдала приказ взорвать пороховой погреб. К этому моменту, однако, ее власть над людьми уже исчезла, приказ выполнен не был, и она попала в плен к командиру французского отряда, который и продал ее Чезаре за 5000 золотых дукатов.
С безупречной вежливостью он предложил своей пленнице руку и, держа графиню за кончики пальцев, по всем правилам этикета, положенным при обращении со знатной дамой, сопроводил ее обратно в цитадель Форли, в ее собственные покои.
Он продержал ее там около двух недель, непрерывно насилуя, а потом отправил в Рим.
Она ехала без конвоя – бежать ей было невозможно, она была окружена людьми Чезаре Борджиа. А он с охотой рассказывал французским командирам, что его пленница защищала крепость куда серьезнее, чем свою честь. В Риме ее некоторое время подержали в папском дворце. Как-никак в былые времена папа Александр дружил и с ней, и с ее мужем, и даже был крестным отцом ее старшего сына, Октавиано. Но очень скоро на нее завели дело. Катерина Сфорца в числе прочего занималась алхимией и использовала свои познания для изготовления всевозможных дамских румян и притираний. Ее авторитет в этой области был настолько велик, что Лукреция Борджиа осветляла свои волосы по рецепту, составленному графиней. Коли так, то Катерину Сфорца обвинили в попытке отравить Святого Отца и упрятали в камеру в замке Святого Ангела.
К этому времени, по всей вероятности, она уже знала новости из Милана. Ее дядя Лодовико Моро собрал кое-какие войска и шел на Милан. Французы спешно стягивали своих солдат на север, их отзывали и из Романьи. Если бы Катерина Сфорца сумела продержаться в своей крепости не месяц, а полтора-два, Чезаре пришлось бы снять осаду. Но судьба распорядилась иначе, и теперь бывшей графине Имолы и Форли оставалось только дожидаться смерти от яда, голода или удавки. Борджиа вряд ли стали бы открыто казнить знатную даму.
Это было бы неприлично.
Юбилейный год, 1500
I
1500 год от Рождества Христова был объявлен Юбилейным, и в этот год толпы паломников стекались в Вечный город отовсюду, и в количествах, доселе невиданных. Этому не помешала даже идущая в Италии война. Иоганн Бурхард утверждал, что через Рим прошло вчетверо больше народу, чем жило там постоянно – 200 тысяч человек посетили Рим, надеясь прикоснуться к святым реликвиям. Святой Отец обещал полное отпущение грехов всем, посетившим Рим в этот особенный, юбилейный год, не такой, как прочие.
Для паломников была проложена специальная улица, названная в честь папы Александра – Виа Алессандрина, которая вела к Ватикану, где папа римский и давал отпущение и специальное отеческое благословление, направленное «Urbi et Orbi» – «Городу и Миру». Паломники же шли и шли, и из Италии, и из Франции, и из Германии, и из самых далеких концов Европы, и даже ничему не удивлявшиеся римляне дивились приезду герцога де Сагана, прибывшего из Силезии. Герцогу было почти 92 года, что по тем временам чуть ли не вдвое превышало обычный человеческий век и делало его поистине Мафусаилом.
На 27-летнего пилигрима, прибывшего в Рим в качестве временного профессора астрономии в папском университете Ла Сапиенца, римляне внимания не обращали. И напрасно – он был родом из далекой Польши, а звали его Николаем Коперником.
Понятное дело, такой огромный поток народа вызывал значительный интерес у всех, кто надеялся на нем подзаработать, и римские заведения, предоставлявшие усталым путникам еду, кров и отдых, работали без устали. Также без устали трудились и проститутки, которых в Риме было немало, и воры, готовые и кошелек срезать, и стащить все, что плохо лежит, и бандиты, которых и в обычные-то времена в Риме хватало. Теперь, в условиях хаоса и беспорядка, они и вовсе развернулись так, что посол короля Франции был ограблен в окрестностях Рима, у городка Витербо.
Со злом боролись, как умели – поскольку обидчики французского посла оказались родом с Корсики, из Папской области было предписано изгнать всех корсиканцев без различия пола и возраста. Пойманных на воровстве вешали без долгого разбирательства, целыми дюжинами – и однажды виселица, на которой вздернули было сразу 18 человек, не выдержала их тяжести и упала. Казнь пришлось прервать. Ее перенесли на следующий день – к этому времени плотники сколотили виселицу попрочнее.
