Трудно было такому врачу «врачевать страждущее тело Церкви», но он пытался сделать решительно все, что только мог. В 1536 году он издал буллу, вновь вторгавшуюся в компетенции государственных властей – он настаивал на привилегии лиц духовного звания быть судимыми только церковным судом. И он попробовал использовать испанский опыт и в 1542-м буллой «Licet ab initio» – «Следует изначала» провозгласил в Риме новый инквизиционный трибунал с огромными полномочиями.
В общем, меры принимались – нужны были люди. Новые люди, не такие, которые сформировались в недрах папских канцелярий в Риме, а такие, которые верили бы в дело Церкви и готовы были сражаться за него со всей страстью солдат, убежденных в правоте своего дела. Что могло в такой ситуации сделать семейство, чья слава обратилась в прах и пепел? Если к середине XVI века еще и можно было говорить о Борджиа, то разве что припомнив строчки С. Маршака
[69]
:
Каких людей я в мире знал,
В них столько страсти было,
Но их с поверхности зеркал
Как будто тряпкой смыло…
Итальянская ветвь семейства Борджиа либо вымерла, либо ушла в полную безвестность. Во Франции осталась дочь Чезаре. Она выросла при французском королевском двое, в свой черед вышла замуж – и исчезла, став малой частицей гордой французской аристократии. Но была еще и испанская ветвь семейства. Вот там, в Валенсии, на родине Алонсо де Борха, горячая кровь Борджиа произвела на свет еще одну яркую личность. В Италии его называли бы Франческо Борджиа, но он родился испанцем, и звали его на испанский лад.
Дон Франсиско де Борха.
Часть пятая
Франсиско
Испанская ветвь дома Борджиа
I
Донья Мария Энрикес де Луна происходила из знатного рода Энрикесов и доводилась кузиной самому Фердинанду, королю Арагона. Энрикесы (Enríquez) были грандами 1-го класса, и хоть и происходили от незаконной связи Альфонса Справедливого с прекрасной Леонорой де Гусман, все же считались некоей ветвью династии Трастамара. А поскольку короли этой династии правили и в Кастилии, и в Арагоне, и в Неаполе, то Энрикесы были осыпаны милостями и привилегиями. Скажем, начиная с XV века только Энрикесам старшей линии было позволено носить титул адмирала Кастилии.
Понятно, что девушку из такой семьи замуж выдавали не за первого встречного – и донья Мария в ранней юности была просватана за дона Педро Луиса де Борха, или Педро Луиса Борджиа, старшего сына папы Александра VI. Брак обещал быть счастливым, но осуществиться не успел, потому что жених доньи Марии внезапно умер.
И в сентябре 1493 года она вышла замуж не за него, а за его сводного брата, дона Хуана, так что он унаследовал не только владения покойного, не только его титул герцога Гандии, но и его невесту. Жили супруги не всегда в полном согласии, но так или иначе произвели на свет мальчика, Хуана II, которому предстояло унаследовать отцовские титулы и поместья. B 1497 году дон Хуан де Борха, или Хуан Борджиа, 2-й герцог гандийский, испанский гранд и гонфалоньер Церкви, уехал в Италию, оставив жену беременной. Она родила ему дочь, Изабель, но отец этого своего ребенка так никогда и не увидел, потому что еще до рождения девочки он был зарезан в Риме, его израненное тело было выловлено из Тибра – и прежняя жизнь доньи Марии на этом закончилась. Герцогиня Гандии потеряла мужа, но обрела миссию – увековечить память своего супруга и покарать его убийцу. Она перестроила церковь, стоявшую возле герцогского дворца, удвоила ее в размерах и превратила в монумент союза домов Энрикес и Борджиа. Гербы обоих семейств украшали стены, на обозрение верующим были выставлены священные реликвии, присланные в Валенсию папой Александром – например, «частица Истинного Креста Господня»
А за алтарем была выставлена скульптура Мадонны, и полотно, на котором изображены Матерь Божья, святая Катерина и святой Доменик, а ниже поставлены три фигуры. Предположительно они изображают братьев Борджиа: Хуана, Чезаре и Жоффре.
Хуан Борджиа, герцог гандийский, стоит на коленях перед Богородицей, которая протягивает к нему красную розу, символ мученичества. Его герцогский берет лежит на земле, возле него. А напротив коленопреклоненного мученика изображен другой человек, с бородой, но еще в самом цвете лет. В руках у него меч, обращенный острием вниз – знак раскаяния, а лицо представляет собой точную копию с портрета Чезаре Борджиа, известного нам по гравюре, помещенной в книге Паоло Джиово «Gli Elogi»
[70]
.
Матерь Божья, по-видимому, молит Христа о снисхождении к убийце.
II
Удалось ли Богоматери, вселенской заступнице, вымолить у Христа прощение братоубийце, выяснить затруднительно. Но вот то, что донья Мария, хоть и добрая христианка, простить его не хотела и не могла, это мы знаем совершенно точно. Она требовала суда и кары – и, когда Чезаре Борджиа все же сумел уйти из рук испанского правосудия, она не успокоилась и делала все, что только могла, для того чтобы убийца ее мужа не остался безнаказанным. Но после 1507 года, когда Чезаре покинул этот свет и перешел в мир иной, чтобы предстать наконец перед своим Создателем, донья Мария де Борха, сиятельная герцогиня Гандии, оставила свои усилия и положилась на Господа.
Она положилась на него настолько крепко, что ее чувства в полной мере передались обоим ее детям. Они выросли глубоко религиозными людьми, и дочь доньи Марии, Изабелла де Борха, даже постриглась в монахини
[71]
. Кто знает, может быть, и ее брат, дон Хуан де Борха, 3-й герцог Гандии, последовал бы ее примеру, но у него были обязанности перед семьей.
Его мать продала все итальянские имения своего покойного мужа и вложила деньги в покупки земли в Испании. Она сумела очень серьезно округлить владения дома Борджиа, и ее сын оказался богатым человеком, одним из первых грандов Испании. Достояние рода не должно было пропасть втуне, 3-му герцогу гандийскому требовались наследники.
Значительное состояние дона Хуана не ускользнуло и от внимания его суверена, короля Фердинанда. И он решил, что это обстоятельство может послужить и его целям. У короля был сын, Альфонсо, рожденный от внебрачной связи. Король его пристроил и сделал архиепископом Сарагоссы – папы римские были внимательны к просьбам его католического величества, могущественного короля Фердинанда, и рукоположение прошло без всяких осложнений, хотя новый архиепископ мессу читал один-единственный раз в жизни, и при этом как раз во время церемонии своего рукоположения. Он был веселым прелатом, как раз в духе многих и многих своих итальянских коллег – любил вино, веселье и женщин. Но обеспечить будущее своему потомству он не мог, сан архиепископа по наследству не передавался – по крайней мере, не передавался автоматически. И тогда король Фердинанд взял заботу на себя и предложил свою внучку, дочь дона Альфонсо, в жены герцогу Гандии, дону Хуану де Борха – и он вступил в брак, который оказался счастливым. А когда супруга дона Хуана умерла, он женился еще раз.
