Далее оратор перешел к сенсационному делу Джона Брауна – известного аболициониста, того самого, который уже отличился свoей партизанской войной в Канзасе. В середине октября 1859 года oн попытался захватить городок Харперс-Ферри в западной части Виргинии – там был расположен правительственный арсенал на 100 тысяч ружей. Вообще-то, Джон Браун надеялся поднять восстание рабов, но из его попытки ничего не вышло, его отряд был окружен и уничтожен, а его самого судили и приговорили к повешению.
В последнем слове он сказал, в частности, следующее:
«…Библия учит меня, что я не должен делать людям того, чего я не хочу, чтобы люди делали мне. Далее, она учит меня «помнить тех, кто в оковах, как будто бы и ты закован с ними». Я пытался действовать согласно этому учению… Я верю, что мои действия… были правильными…»
Его повесили, как и полагалось по приговору, но сам по себе мятеж Джона Брауна вызвал огромный резонанс. От аболиционистов отшатнулись даже на Севере. Перед тем как его повели на виселицу, Джон Браун сказал, что он теперь уверен – «только кровь смоет великое преступление этой греховной страны…» – и что он напрасно тешил себя мыслью, что отмены рабства можно достигнуть без большого кровопролития.
Но кровопролития вовсе не хотели. Никакого – ни большого, ни малого. И сенатора от штата Нью-Йорк, Сьюарда, как раз и обвиняли в том, что его бескомпромиссная политика по отношению к Югу подстрекает людей вроде Джона Брауна на безумные мятежи, которые приходится подавлять крайними мерами. Слушателям Авраама Линкольна в Нью-Йорке, естественно, хотелось узнать, что же он думает по такому острому вопросу, как вооруженный мятеж.
Линкольн от вызова не уклонился.
IV
Как ни странно, говоря о Джоне Брауне, Линкольн обратился не к своим слушателям, а как бы к южанам. Он сказал, что партия республиканцев и не думает вмешиваться в отношения между рабами и рабовладельцами на Юге. Он заверил их, что в случае любых восстаний федеральное правительство встанет на сторону защиты закона и порядка и что согласно Конституции федеральное правительство не имеет права освободить рабов. Но он, Линкольн, протестует против заявлений сенаторов Юга об их намерении выйти из Союза в случае, если президентом будет избран республиканец.
«…В этом случае, говорят они, вы разрушите Союз, и вина за это огромное преступление падет на вас. Интересная логика. Грабитель приставляет вам к голове пистолет и говорит, чтобы вы делали то, что он велит. «А иначе я стреляю, и на тебя падет вина в совершенном убийстве…»
Затем Линкольн обратился уже непосредственно к своей аудитории:
«…Даже перед лицом провокаций мы не должны действовать импульсивно, под влиянием страстей. Даже если южане не будут нас слушать, мы должны трезво взвесить их требования и подчиниться им, если мы после серьезного обсуждения решим, что мы можем сделать это, не нарушая долга…»
Удовлетворит ли это южан? Тут есть проблема, говорит Линкольн:
«…Мы знаем по опыту, что мы убедим их в нашем нежелании вмешиваться в их дела только тогда, когда мы перестанем говорить, что рабство – это плохо, а станем говорить, что рабство – это хорошо. И это должно быть доказано не только словaми, но и действиями. Мы должны изменить все наши взгляды, а иначе они не поверят, что все их беды идут не от нас…».
Так что же остается делать? Да ничего особенного – надо просто выполнять свой долг и делать правое дело, бесстрашно и эффективно, и не дать рабовладению распространиться на федеральные земли, а уж кстати и еще одно – не следует позволять Югу навязывать свободным штатам правила, которые устраивают Юг. Свою речь Линкольн закончил словами: «…сохраним же веру в то, что правота дает силу, и с этой верой осмелимся выполнить наш долг, так, как мы понимаем его…»
Все полторы тысячи человек, собравшиеся в зале «Купер Юнион» в Нью-Йорке, встали в едином порывe. Зал взорвался аплодисментами.
Номинация
I
Делегаты сьезда республиканцев Иллинойса собрались 9 мая 1860 года в огромном шатре, наскоро приделанном к более прочной конструкции, а именно к двухэтажному зданию. Все вместе это называлось «Вигвам». Разместить иначе великое множество собравшихся оказалось невозможно – одних только делегатов набралось шесть сотен человек. Впрочем, по поводу толкотни никто особо не возражал. По случаю такого события можно было и выпить, и в толпе хватало народа, уже хвативших стаканчик-другой. Ричард Оглсби, трижды избиравшийся на пост губернатора Иллинойса, сообщил собравшимся, что прибыл некий подарок, – и в «Вигвам» торжественно внесли две шпалы и плакат с надписью: «ABRAHAM LINCOLN, THE RAIL CANDIDATE FOR PRESIDENT IN 1860».
Надпись вроде бы простая, но ее не так-то легко перевести.
В принципе она означает вполне понятную фразу: «Авраам Линкольн, кандидат в президенты, 1860», но перед словом «кандидат» зачем-то добавлено слово «RAIL» – «рэйл», что в данном контексте означает не «рельс», а «шпалу».
Надо еще добавить, что пониже, текстом помельче, было написано, что шпалы взяты из набора в 3000 единиц, поставленного железной дороге по контракту двумя лесорубами, Джоном Хэнксом и Эйбом Линкольном в 1830 году. И тогда все вместе складывалось в некую шутку – кандидатуру Эйба Линкольна как бы выставляли шпалы, которые он когда-то нарубил вместе с родственником своей матери, Джоном Хэнксом. Кстати, он сам как раз эти две шпалы на съезд и доставил.
Ну, понятное дело, разразилось ликование, обычное для такого рода событий. В самом деле, ну как не ликовать, когда на политическом съезде главному лицу преподносят приятный сюрприз и памятный подарок?
Oт Линкольна потребовали речь.
И он сказал все, что в таких случаях полагается говорить – нет, он не может поручиться за то, что это те самые шпалы, но да, в свое время он действительно делал их в больших количествах, и они выглядели точно так же. Речь, собственно, была не про шпалы. Сам факт ее произнесения означал, что все решено и все согласовано – республиканцы Иллинойса решили, что на президентских выборах их кандидатом будет Авраам Линкольн.
Ну, выбор был вовсе не очевидным. В Иллинойсе хватало честолюбивых людей, и среди них были видные политики. Тот же Оглсби, например. Рассматривались кандидатуры бывших сенаторов-вигов от Иллинойса, примкнувших теперь к республиканцам. Думали по поводу мэра Чикаго – город сейчас насчитывал уже 112 тысяч жителей, которые за своего мэра проголосовали бы все, как один. Это не помогло бы его шансам на президентских выборах, но дало бы определенные плюсы для партии в местных делах.
Но нет, ничего из этого не вышло. Тур по восточным штатам дал Линкольну изрядную известность на национальном уровне, он считался лучшим оратором партии. И в итоге республиканцы Иллинойса сошлись на его кандидатуре, и он принял номинацию.
Теперь во главе делегации Иллинойса ему предстояло отправиться на национальный съезд партии. Там, естественно, будут делегации и от других штатов, но важно то, что ехать делегации Иллинойса надо будет недалеко – съезд будет в Чикаго, в Иллинойсе.
