Полковник Ульрих Дальгрен вошел в дом, и оказалось, что военного министра он не застал. Вместо него его принимала хозяйка дома, миссис Седдон. Когда полковник ей представился, она просто всплеснула руками. Как оказалось, его отец, Джон Дальгрен, когда-то был ее галантным кавалером, и они даже думали пожениться. Что-то им помешало, влюбленные расстались и пошли по жизни врозь, каждый своим путем – но миссис Седдон была просто счастлива видеть сына адмирала Дальгрена.
Мальчик был так похож на своего отца в молодости…
В общем, понятно, что военный рейд на неприятельскую территорию вылился в дружеский, почти семейный визит – хотя, конечно, накормить 500 людей и лошадей оказалось нелегко и при всем желании владелицы даже такого богатого имения, как плантация мистера Седдона.
Наутро стороны распрощались, отряд Дальгрена двинулся дальше, к своим, и оказалось, что по ходу марша ему необходимо как-то переправиться через довольно глубокую реку. Надо было найти брод – и местный паренек из числа невольников плантации Гучланд вызвался показать место, где конный мог бы пересечь реку, не замочив сапог. Ему посулили награду, кавалеристы двинулись в путь, и через два часа оказалось, что место брода они действительно нашли, но никакого брода там не было. Из-за дождей река разлилась так, что в нее и сунуться-то было опасно – поток мутной воды нес целые бревна, и с большой скоростью.
Ульрих Дальгрен заподозрил измену.
За ним уже гналась кавалерия конфедератов, надо было срочно что-то делать – и он принял решение разделить свой отряд на две части. Первую он отправил к Ричмонду, в надежде, что его люди сумеют соединиться с Килпатриком, вторую он возглавил сам и двинулся вверх по течению реки – он собирался увести погоню за собой.
Действовать надо было очень быстро, время не ждало. Полковник Дальгрен действовал с решительностью хорошего командира – он двинулся в путь сразу же, не медля, задержавшись только на минуту для совершенно неотложного дела.
Он велел вздернуть проводника и хотел лично проследить за тем, чтобы это было сделано, как подобает.
V
Ульрих Дальгрен сделал абсолютно все, что только можно было потребовать от офицера, оказавшегося в трудной ситуации. Та часть его отряда, которую он отправил на соединение с Килпатриком, действительно добралась до цели. С остальными людьми он сумел увести погоню за собой, все-таки нашел переправу и прикрывал своих, лично командуя арьергардом.
Он был последним человеком, который переправился на другой берег, и кто знает, может быть, даже смог бы все-таки уйти. В том, что он нарвался на засаду, винить было нельзя никого, а уж меньше всех – полковника Ульриха Дальгрена. Он, как и положено командиру, ехал во главе своего маленького отряда и был убит одним из первых – в него попало четыре пули, и он свалился с седла замертво. Его люди были или перебиты, или захвачены в плен, и «рейд Килпатрика» тем и окончился.
Он стоил федеральной армии 340 кавалеристов, около 1000 загубленных лошадей – и изрядной доли престижа.
Дело тут было не только в том, что полковник Ульрих Дальгрен оказался убит и весь его отряд погиб вместе с ним, но еще и в том, что газеты Юга раззвонили на весь белый свет, что «все, чего достигла кавалерия северян – это повешенный невольник, по имени Мартин, принадлежавший мистеру Дэвиду Мимсу, владельцу плантации Гучланд…».
Труп полковника Дальгрена привезли в Ричмонд и выставили на всеобщее обозрение. Деревяшку, заменявшую ему ногу, кто-то украл – видимо, в качестве сувенира. Кольцо с пальца убитого содрать не удалось, поэтому ему отрубили палец. Записные книжки, которые Ульрих Дальгрен вел во время рейда, сначала таинственно пропали, а потом не менее таинственно нашлись. Теперь в них были записи, из которых следовало, что он был послан с целью похищения президента, Джефферсона Дэвиса. Таким образом, его визит на плантацию военного министра КША, Седдона, приобрел зловещие черты – ну не ясно ли, что там-то он и рассчитывал захватить свою жертву?
В бумагах покойного нашлись, конечно, и инструкции командования федеральной армии о грабежах имущества мятежников и поджогах частных домов, которые полагалось осуществлять кавалерии США. В этой связи в газетах Ричмонда начались шумные дебаты на тему того, что пленных, захваченных во время разгрома отряда Ульриха Дальгрена, неплохо было бы повесить как обычных бандитов и грабителей.
Вопрос обсуждался совершенно серьезно, тем более что пара поджогов действительно имела место. Некоторые солдаты из отряда Дальгрена в неудачном выборе проводником места брода тоже усмотрели измену – и двое не поленились вернуться на плантацию Седдона и поджечь там конюшню.
Имело место и ограбление гусиной фермы – кавалеристы устроили состязание в том, кто из них более лихо подцепит гуся на саблю. Кто победил, неизвестно, но гусей на ферме не осталось…
Однако здравый смысл все-таки победил.
Генерал Роберт Ли указал своим коллегам, что как раз сейчас в газетах Севера идет дискуссия по похожему вопросу: а не повесить ли пойманных конфедератов, которые ограбили поезд в тылу Армии Потомака? И предрешать исход этих дебатов посредством вздергивания на виселицу захваченных северян как-то все-таки не хотелось.
В итоге дело кончилось тем, что на Север через парламентера были отправлены «бумаги Дальгрена» с вопросом: «Действительно ли таким образом правительство США собирается обращаться с гражданским населением?» Последовал ответ военного министра в кабинете Линкольна, Эдвина Стэнтона, что ничего подобного никогда не приказывалось. В ответном послании содержалась также просьба передать тело Ульриха Дальгрена его отцу для того, чтобы его можно было достойно похоронить.
Просьба была немедленно удовлетворена.
VI
Когда летом 1863 года федеральные войска после долгой полосы неудач и разочарований одержали наконец две крупные победы, при Виксбурге и при Геттисберге, можно было предположить, что дни КША сочтены, и для окончания войны нужен просто еще один энергичный толчок. Надо только скоординировать действия войск на Западе и на Востоке. Кто же должен сделать это? Поскольку генерал Хэллек, главнокомандующий сухопутными армиями Союза, Линкольном оценивался как человек, избегающий ответственности и недостаточно инициативный, ему следовало найти замену. У президента имелось два возможных кандидата – победитель при Геттисберге, генерал Мид, и победитель при Виксбурге, генерал Грант.
Мид к моменту битвы при Геттисберге состоял в своей должности всего четыре дня, в ходе сражения ничего выдающегося не сделал – Армия Потомака, можно сказать, сражалась сама – и противника преследовать не стал.
Грант командовал войсками на Миссисипи с самого начала, всю кампанию провел образцово, и не только взял неприступный «Гибралтар Запада», но и углубился на территорию противника, разбил армию, пытавшуюся выручить Виксбург, и, вообще, показал замечательный пример и энергии, и инициативы.
Казалось бы, все ясно? Надо назначить Гранта командующим и на востоке, и на западе, или уж в крайнем случае им следует заменить Мида в качестве командующего Армией Потомака? Но Линкольн тянул и тянул с этим вопросом с июля – августа 1863 года и вплоть до февраля 1864-го.
