Книга Великий Макиавелли. Темный гений власти. "Цель оправдывает средства"?, страница 24. Автор книги Борис Тененбаум

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Великий Макиавелли. Темный гений власти. "Цель оправдывает средства"?»

Cтраница 24

2. Чезаре Борджиа совершенно свободно владел испанским, итальянским и французским языками, а также и латынью. Изучал в университете греческий и мог читать греческие античные тексты в подлиннике.

3. Герб Чезаре Борджиа: «Красный бык на золотом фоне». Девиз: «Aut Caesar, aut nihil» («Или Цезарь, или ничто»).

O меморандумаx, написанныx помощником гонфалоньера Пьеро Содерини, 1502—1503
I

Республика Флоренция увернулась от когтей Чезаре Борджиа – увернулась с помощью короля Франции, денег и значительной доли удачи. Но Республика Флоренция осознала – нужны перемены. Десятого сентября 1502 года была учреждена должность пожизненного гонфалоньера, которую занял Пьеро Содерини. Первый раз в жизни у нашего героя появился шанс получить некоторое влияние – Макиавелли стал одним из его ближайших сотрудников. Ему было поручено написать меморандум, как бы вступление к речи гонфалоньера к Большому Совету о необходимости увеличения налогов с целью создания вооруженных сил Республики.

Система кондотьеров не работала, совершенно определенно надо было создавать что-то другое.

И Макиавелли написал меморандум – нечто довольно резкое, что в кратком пересказе можно представить так:

«...всякое государство стоит на комбинации использования силы и благоразумия, дипломатической ловкости. Отсутствие силы делает любoe благоразумиe бессильным и бесполезным. Флоренция, создав должность постоянного гонфалоньера, создала необходимый минимум благоразумия. Тeперь надо создать необходимый уровень силы. На это нужны средства – но не лучше ли обзавестить средствами самозащиты вместо того, чтобы раз за разом нанимать чужую силу, которая и дорога, и предельно ненадежна?..»

И добавил, что глупо надеяться на защиту короля Франции: «нет такого государства, которое может считать свою безопасность обеспеченной, если оно зависит от доброй воли кого-то еще».

Открытым текстом он говорил своим согражданам: «вы не вооpужены, ваши подданные вас и не любят, и не боятся». Под «подданными» он имел в виду Лукку, Сиену, Пизу и прочие когда-то Флоренцией покоренные коммуны Тосканы.

«Посмотрите на Италию, – продолжал Макиавелли. – Вы увидите, что все сейчас вращается вокруг короля Франции, Венеции, папы римского – и вокруг нового герцога Романьи [Чезаре Борджиа]. Неужели вам непонятно, что король Людовик XII будет уважать вас только в том случае, если вас перестанут пинать прочие государства Италии? Венецианцы всегда были вашими врагами, вы по-прежнему должны им 180 тысяч флоринов.

Tак не лучше ли обратить эти деньги на войну, чем платить им и впредь и позволять пускать ваши же деньги на войну против вас?».

Макиавелли в меморандуме вообще сказал своим согражданам много нелицеприятного. Например, он указал им на то, как они слепы: «...Что касается папы и Чезаре Борджиа, герцога Валентино, его сына, то неужели вам не ясно, что они хотели бы отнять ваши земли? У вас нет договора с Чезаре, и даже если бы он и был – что он бы стоил?..»

Макиавелли ясно понимает нечто, что он пытается донести до сознания своих слушателей – законы, контракты и соглашения имеют силу только в сделках между частными гражданами, потому закон существует только там, где есть суд, способный провести свои решения в жизнь.

Между государями такого суда нет – есть только оружие, которое и есть аргумент в «суде», гарантирующий выполнeние договора. У флорентийцев нет оружия, и в «суде» у них нет защиты, как бы ловки ни были бы флорентийские дипломаты (вроде самого Макиавелли) в приведении «юридических доводов».

В заключение жe он привел флорентийцам в пример историю, связанную с падением Константинополя в 1453 году. Император Византии собрал граждан и сказал им, что ужасный враг наступает на город, и ему нужны деньги и усилия граждан на организацию обороны. Отклика он не получил. Вскоре началась осада Константинополя, и граждане бросились к императору за защитой, предлагая ему все свое достояние. И он сказал им, что теперь слишком поздно:

«Идите и умрите со своими деньгами, раз вы не хотели жить, расставшись с ними».

«Говорю вам, – сказал Макиавелли, – и с вами будет то же самое, когда Чезаре Борджиа подойдет к стенам Флоренции».

Продолжил он тоже весьма убедительно:

«Фортуна не меняет своих решений, когда процедура принятия и осуществления решений не меняет свого хода и небеса не хотят или не могут помочь городу, который уже решил пасть. Я не верю в падение Флоренции, когда я вижу вас, свободных флорентийцев, держащих свою свободу в своих собственных руках. Я уверен, что во имя этой свободы вы сохраните уважение к ней, потому что вы были рождены свободными и, я надеюсь, свободными будете жить...»

Использовал ли Пьетро Содерини слова Макиавелли в своей речи перед Синьорией, мы не знаем.

Но закон прошел, и специальный налог на собственность, включая даже собственность церкви, был введен в силу.

II

Летом 1503-го Макиавелли составил еще один меморандум для Синьории. Речь в нем шла о том, как следует поступать с восставшими против Республики городскими коммунами Тосканы.

Вопрос был настолько важен, что секретарь Второй Канцелярии Никколо Макиавелли написал на эту тему специальную работу: «О том, как следует поступать с восставшими жителями Вальдикьяны».

Если кому-то из читающих эту книгу будет интересно – полный текст меморандума приведен в приложениях.

Но надо сразу сказать, что всю первую половину этой работы можно спокойно пропустить. Дело в том, что Макиавелли использует пример из античной истории, хорошо известный и ему, и его предполагаемой аудитории, но малопонятный современному читателю.

Однако если ограничиться тем, что известно нам с вами, – ну, хотя бы из чтения той самой книги, которую вы держите в руках, – мы узнаем немало интересного об общем ходе мыслей Никколо Макиавелли. Вот что он пишет:

«...Римляне находили, что надо либо облагодетельствовать восставшие народы, либо вовсе их истребить и что всякий иной путь грозит величайшими опасностями. Как мне кажется, вы не сделали с аретинцами ни того, ни другого: вы переселили их во Флоренцию, лишили их почестей, продали их имения, открыто их срамили, держали их солдат в плену – все это нельзя назвать благодеянием...»

То есть мягкие меры, принятые после подавления восстания в Ареццо, не пошли достаточно далеко. Жители восставшего города были наказаны, и осталось много недовольных этим наказанием, но не напуганных достаточно для того, чтобы и не помышлять о дальнейшем сопротивлении. Так что меры по умиротворению оказались недостаточными. С другой стороны, меры наказания тоже не пошли достаточно далеко:

«...Точно так же нельзя сказать, что вы себя обезопасили, ибо оставили в целости городские стены, позволили пяти шестым жителей остаться по-прежнему в городе, не смешали их с новыми жителями, которые держали бы их в узде, и вообще не сумели так поставить дело, чтобы при новых затруднениях и войнах нам не пришлось тратить больше сил на Ареццо, чем на врага, который вздумает на нас напасть...»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация