Однако захват Мальты поменял весь предполагаемый политический расклад. Россия вошла во Вторую Коалицию, к ней присоединилась и Турция, и теперь Бонапарту в Египте следовало уже не ждать из Стамбула помощи, а опасаться турецкой армии. Англичане туркам помогли и снаряжением, и транспортом, и морским эскортом – и в результате в июле 1799 года под Абукиром высадилась целая турецкая армия. 25 июля генерал Бонапарт напал на нее и полностью уничтожил. Вклад Турции в военные усилия Второй Коалиции на этом закончился. Русские победы в Северной Италии, однако, оставались. Летом 1799 года они были серьезнейшим фактором, влиявшим на всю политическую жизнь Франции.
Директория оказалась дискредитированной.
Примечания
1. Цитируется по тексту собрания сочинений Е.В. Тарле, том Х, стр. 111.
2. Цитируется по тексту собрания сочинений Е.В. Тарле, том VII, стр 69.
Меч и тога
I
Ребенок, родившийся 3 мая 1748 года в скромной семье чиновника, управлявшего почтой в портовом городке Фрежюс, был вполне обыкновенным маленьким мальчиком, и никакая гадалка в мире не нашла бы у него никаких особых признаков, сулящих ему долю потрясателя основ. Эммануель Сийес и дальше двигался по жизни более или менее предсказуемой тропой: его родители верили в блага, даваемые образованием, и сын их поучился сперва в иезуитской школе во Фрежюсе, а потом в более продвинутом учебном заведении, которое вели отцы из ордена Доктринариев.
В возрасте 17 лет он поступил в так называемую Малую семинарию Св. Сульпиция (младшее отделение весьма аристократической семинарии Св. Сульпиция, где учился, в частности, Шарль Мориˆс Талейран-Перигор), но через 5 лет его попросили оттуда уйти. Причины этого оглашены не были.
Ему пришлось два года доучиваться в другой семинарии, у отцов-лазаристов, и только два года спустя, 28 июля 1772 года, Сийес получил наконец сан священника. Блестящих дарований не обнаружил – в классе из 80 человек, согласно полученным оценкам, он оказался 54-м. Церковную карьеру аббат Сийес тоже делал довольно скромную – он служил секретарем епископа в Бретани, пока не был переведен, в составе свиты своего епископа, Жозефа де Люберзака, в Шартр. Тот относился к своему секретарю вполне благожелательно и сделал его главным викарием Шартрского собора. Должность была довольно значительной – всего в соборе было 30 викариев, и Сийес был их главой – но деятельность аббата сводилась главным образом к делам хозяйственным.
Это аббата Сийеса вполне устраивало – главной областью его интересов было отнюдь не богословие. Он усердно читал Монтескье, Руссо и Декарта, а с особым вниманием знакомился с трудами англичан, вроде Гоббса [1].
Прославился он перед самой Революцией как публицист – написал памфлет «Что такое Третье Сословие?», который стал прямо-таки программным документом для депутатов Национального Собрания. Аббата довольно быстро оттеснили куда более активные люди, больше его подходившие для наступающих бурных времен, но он успел обнаружить одно замечательное качество: он всегда совершенно точно отражал общественное настроение и следовал ему тоже совершенно точно. Человек, склонный по натуре не вылезать на авансцену, с очень скромными данными оратора, и вот вовсе не лидер и не демагог, он иногда выступал в защиту очень резких шагов, но только тогда, когда ощущал за своей спиной поддержку значительного большинства.
Например, в январе 1793 года он голосовал за казнь короля Людовика XVI. Однако в дела Комитета Общественного Спасения он старался не влезать, занимаясь главным образом орагнизацией школьного образования, и когда в мае 1795-го Конвент приказал арестовать всех членов этого столь недавно страшного учерждения, имени аббата в списке подозреваемых якобинцев не оказалось. Когда его спрашивали, чем он занимался во время Террора, он отвечал коротко: «Оставался в живых» – и это его высказывание на свой лад отражало общественное настроение столь же точно, сколь это сделал в последние предреволюционные годы его знаменитый памфлет о Третьем Сословии. Когда летом 1795-го была принята так называемая Конституция Третьего Года Республики, он отклонил первоначальное предложение войти в Директорию – остался только в Совете Пятисот, служившем чем-то вроде нижней палаты парламента Республики [2]. И только позднее, после долгих колебаний, согласился стать одним из директоров – тем, кто занимался вопросами просвещения и образования.
Генерала Бонапарта он терпеть не мог – его самоуправные действия в Италии противоречили убеждениям Сийеса о том, как должны вести себя военные в отношении своих гражданских начальников.
В 1798 году Сийес решил, что положение члена Директории становится позицией не слишком надежной. Он ушел и устроил так, что его отправили в Берлин, на сравнительно спокойный пост Полномочного Посла Французской Республики.
Но уже весной 1799 года все вокруг него закачалось. Французские войска были разбиты в Италии Суворовым. Совет Пятисот посчитал, что «…республиканские основы Директории…» должны быть укреплены, и официально потребовал у Директории отчета в ее действиях.
A Сийес был срочно отозван из Берлина – его заочно избрали в Директорию.
II
В июне 1799 года все во Франции выглядело так, как будто бы дух Сен-Жюста готов снова вырваться на свободу: генерал Журден предложил провести заем в размере 100 миллионов франков, который должен был быть проведен в жизнь конфискационными методами. Совет Пятисот принял «закон о заложниках», позволяющий правительству в случае убийства официальных лиц Республики захватывать «подозрительных» – в количестве четырех за одного – и ссылать их в колонии вроде каторжной Гвианы.
Сийес, как поплавок, точно отражающий колебания волн, немедленно призвал «…к дальнейшему подъему революционного духа, ибо враг у ворот и должен быть отражен любой ценой…». Сказано было в истинно республиканском духе, копировавшем античные образцы, – только в роли «…Ганнибала, подступавшего к вратам Рима…», выступал граф Александр Васильевич Суворов, право же, на эту роль не покушавшийся. Однако летом 1799-го он и впрямь подходил к границам собственно Франции. 15 августа генерал Жубер (человек с твердой репутацией верного республиканца) был убит в сражении с русскими под Нови. В Тулузе началось роялистское восстание, в Голландии англичане высадили десант…
B общем, надо было что-то делать, и срочно. Однако память о Терроре сидела слишком глубоко – и первым врагом, против которого Директория направила свои удары, стали якобинцы. Их клуб в Манеже был запрещен, генерал Бернадотт смещен с поста военного министра – с делами он справлялся превосходно, но мог стать на сторону «левых» – а на место министра полиции был назначен Жозеф Фуше, сам бывший якобинец. Он имел репутацию человека, который крови не побоится.
Однако было понятно – эти меры недостаточны. Нужно было что-то более радикальное – и Сийес очень носился с мыслью реорганизовать Республику. Опять-таки, по античной формуле, выдвинутой Цицероном, требовался союз меча и тоги. Или, если использовать словарь, более соответствующий времени, – была нужна «шпага».
