Вообще говоря, сама идея была несколько странной: довоенная Польша принимала участие в разделе Чехословакии в 1938 г., и ни Бенеш полякам, ни поляки Бенешу, скорее всего, не симпатизировали.
Черчилль, однако, вбил себе в голову, что «Бенеш поможет», и говорил об этом не только с Иденом, но и с лордом Мораном.
Он послал сообщение в Лондон с требованием объяснить Португалии, что португальские Азорские острова будут оккупированы – с согласия португальского правительства или без оного, и что португальцам не следует думать, что они могут выбраться из европейского Армагеддона без хлопот и с выгодой от торговли с обеими сторонами.
Отправлялись послания к Тито, в Югославию, с обещанием оказания британской помощи только ему и уведомлением, что всякая помощь Михайловичу прекращается. Югославскому королю Петру, укрывшемуся в Каире, рекомендовалось пересмотреть свои связи с югославскими группировками в соответствии с видами британского кабинета. Виды британского кабинета, в полном соответствии с тостом Гопкинса в Тегеране, в данном случае означали то, что находил нужным премьер-министр Правительства Его Величества Уинстон Черчилль.
Рузвельту Черчилль сообщал, что в отношении итальянского короля и маршала Бадольо он всей душой стоит за то, чтобы по-прежнему держать их на плаву и поддерживать с ними отношения – они могут пригодиться.
В разговоре с Макмилланом об итальянских проблемах он объяснил ситуацию с королем и маршалом куда более образно:
«Когда надо снять с плиты горячий кофейник, я предпочитаю брать его за ручку».
«Ручка кофейника» – не слишком почтительное определение для короля, но, с точки зрения премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, замечательно точное описание его функциональной полезности.
Явно имея в виду другой горячий кофейник, Черчилль из Марракеша делал внушение министрам собственнoго кабинета, совершенно некстати предлагавшим уже в 1944 г. передать Палестину ее «демократически избранному правительству». При существующих проблемах между арабской и еврейской общинами и при перевeсе арабов в числе в соотношении 2 к 1, это гарантировало две вещи – правление арабского большинства и новую вспышку арабо-еврейcкого конфликта.
Что, разумеется, министры понимали, но считали это приемлемой ценой за достижение стабилизации положения на подмандатной территории.
Он, однако, объяснил коллегам, что заодно это гарантирует и третью вещь – трения с США. И что этого следует избегать любой ценой, a c переводoм Палестины на тот же статус, который имеют Ирак или Египет, можно и подождать.
Но вот в отношении французских владений в Сирии и Ливане он никаких сомнений не испытывал, – о чем и сообщил навестившему его Де Голлю со всей прямотой.
Отношения у них были накалены до того, что Черчилль вообще хотел отказать ему во встрече. Однако передумал и все-таки согласился его принять. Разговор у них вышел колючий. В частности, Черчилль сказал Де Голлю, что он, Черчилль, лидер великой воюющей державы, имеющей и армию, и флот, и авиацию, и промышленность, начинает свой день с первой мысли: «Что следует сделать, чтобы доставить удовольствие президенту Рузвельту?», а его вторая мысль: «Что cледует cделать, чтобы не рассердить маршала Сталина?»
И уж коли это делает он, Черчилль, почему бы нe усвоить подoбный подход и председателю Комитета национального освобождения Франции?
Как ни странно, этот аргумент возымел некоторое действие. Во всяком случае, расстались они более дружелюбно, чем встретились, и даже совместно приняли парад французских войск в Марракеше. Французские войска французскими были довольно условно – они состояли из пары рот Иностранного легиона и батальона сенегальских стрелков, выглядевших – если смотреть на вещи с европейской точки зрения – весьма экзотично.
Черчилль и Де Голль произнесли положенные по такому случаю речи, в которых говорилось в основном о борьбе с общим врагом и о нерушимой преданности Англии и Франции делу союзников и друг другу.
О том, что Черчилль приказал пресечь выпуск французским Комитетом освобождения банкнот с надписью «Французская Республика», в речах не говорилось.
Интересно – английский премьер после встречи все-таки возымел более высокое мнение о Де Голле. Он сказал своему ассистенту, что «Де Голль – крупный человек». Собственно, буквально он сказал не «крупный человек», а «крупнoe животное» – «biganimal», но буквальный перевод тут не годится. Черчилль не имел в виду сказать что-то уничижительное о своем несговорчивом собеседникe.
Oн имел в виду размер его личности.
V
Странно употреблять выражение «выцыганил» по отношению к премьер-министру Великобритании, но это сугубо русское выражение очень точно описывает действия Черчилля в январе 1944 года – стороной, на которую пролился поток его медовых речей, было объединенное англо-американское командование, занятое подготовкой операции «Overlord», а предметом, который Черчилль страстно желал заполучить – и в котором ему уже было отказано, – оказались десантно-высадочные средства.
Приказать командованию Черчилль в данном случае не мог: все решения принимались только по согласованию с американцами, а у них было большинство во всех комитетах. Удержать нужное eму оборудование он не мог тем более – все оно было произведено в США, и без выраженного согласия генерала Маршалла не двинулось бы и на метр.
Поскольку по решению Тегеранской конференции безусловный приоритет отдавался высадке во Франции, то все лишние войска, самолеты, вооружение, а десантные средства в первую очередь – выводились со Средиземноморья и направлялись в Англию для участия в «Оverlord».
Поменять это Черчилль не мог, но «маленький английский ослик», как он охарактеризовaл себя в Тегеране, мог поспорить со своими партнерами, «русским медведем» и «американским бизоном». Если не силой, то уж упрямством наверняка.
Американцам – и Рузвельту, и Маршаллу – он писал, что «Оverlord» это и его незыблемая цель и приоритет, но в обязательствах, данных Сталину, говорится о том, что операция начнется в мае, но это совсем не обязательно значит, что дата назначена на 5 мая – она может быть назначена и на 20-е.
И коли так, то почему бы не задержать перевод десантных судов со Средиземного моря недели на три, а тем временем использовать их для высадки в Италии у Рима, в тылу обороны немецких войск?
Это будет способствовать крупному успеху в Италии, а крупный успех в Италии, в свою очередь, вынудит немцев перебросить свои резервы на это направление – что поможет операции «Оverlord».
Черчилль совершенно несомненно лукавил. Было понятно, что если немцам придется перенаправлять свои резервы на юг, в Италию – то же самое волей или неволей придется делать и англо-американскому командованию, допустить разгром высадившейся группировки было бы невозможно. Следовательно, в случае удачи фокус военных действий на Западе опять перекинется в Италию, а дальше – либо на Балканы, либо в Австрию и Венгрию.
