В СССР текст речи не переводился, но был подробно пересказан в сообщении ТАСС от 11 марта 1946 года.
14 марта И. В. Сталин в интервью «Правде» поставил Черчилля в один ряд с Гитлером и заявил, что в своей речи тот призвал Запад к войне с СССР, а также обвинил его в расизме:
«Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира».
Ну, это был перебор. Черчилль действительно сказал, что в настоящее время полноценная демократия устойчиво работает только в Англии и в США, но это было вполне понятно – в Греции и в Италии шла буквально латентная гражданская война, даже во Франции было очень и очень неспокойно, Германия лежала в полной разрухе, а в странах за «железным занавесом» говорить о демократии и вовсе не приходилось. Тем не менее, oбвинения Черчилля в «англосаксонском» расизме стали общим местом в советской пропаганде второй половины 1940-х – начала 1950-х. Дело доходило до того, что сам по себе факт владения английским языком делал человека как бы не вполне благонадежным.
Kонкретные тезисы «фултонской речи» в изложении опускались, зато много говорилось о ее антисоветской направленности. Смысл речи излагался как призыв к войне. Как это ни смешно, но даже в 1977 году в академическом издании «Всемирная история» утверждалось:
«Черчилльпризывал к организации военного похода против СССР …
…Цинично говорилось, что Запад имеет огромное превосходство в оружии, в том числе владеет ядерными боеприпасами, и есть возможность продиктовать свои условия сосуществования, а если СССР откажется принять их, то вполне допустима превентивная война против строптивца».
Ну, про превентивную войну Черчилль не говорил. Он призывал к «политике сдерживания». Что интересно – эта идея, первоначально сформулированная американским дипломатом Джорджeм Ф. Кеннаном (George F. Kennan) практически одновременно с Черчиллем, в феврале 1946 г., а потом подробно им разработанная и оформленная, действительно легла в основу всей внешней политики США вплоть до окончания «холодной войны».
Процитируем энциклопедию:
«…В июле 1947 года, в журнале «Foreign Affairs» («Международные отношения») появилось эссе за подписью некоего «Х» [Джордж Ф. Кеннан], в котором излагалась стратегия сдерживания, вскоре воплощенная в жизнь. Значение этой стратегии трудно переоценить: она оказала влияние на выработку американской доктрины на последующие 40 лет, обусловила политику других государств в отношении Америки и, наконец, легла в основу многих важных дипломатических и политических начинаний, таких, как доктрина Трумэна, план Маршалла, НАТО и Берлинский воздушный мост».
Черчилль не зря считал «фултонскую речь» самой важной в своей карьере.
X
Бернард Шоу однажды написал небольшую пьеску под названием «Тележка с яблоками». Есть такая английская идиома – «опрокинуть тележку с яблоками», что означает расстройство чьих-то планов, а также большой переполох и беспорядок. Ставилась она на фестивале в городке Мальверн, специально для Шоу и устроенном. Большoго хождения пьесa не получила, хотя в 1929 г. ee почему-то поставили в Варшаве. Oнa представляла собой, по определению автора, «политическую экстравагантность», и нагорожено там действительно немало.
Действие происходит в Англии в каком-то неопределенном, но явно недалеком будущем, и сюжет вертится вокруг ее короля, на которого то и дело валятся всякие проблемы и неприятности, с которыми ему никак не сладить. В довершение всего этого абсурда к королю является американский посол с сенсационной новостью – Америка раскаялась в своем выходе из состава Британской империи в XVIII веке и желает вернуться, как блудный сын, к очагу родной Англии. Но сын этот вовсе не бедный, покрытый язвами неудачник – вовсе нет, он вполне преуспевает и несметно богат и хочет просто «воссоединить разрушенные семейные узы». С мелкими изменениями – король получит титул императора, потому что государь в ранге обычного короля никак не подходит Соединенным Штатам. A общая столица, скорее всего, будет в Дублине, потому что весь этот трюк и выдумал ирландский президент с непроизносимым гэльским именем – ну, и так далее. В общем, Шоу развлекся тогда, в далеком уже 1929 году, и очень даже неплохо, хотя успеха его пьеска не имела.
Но в 1946 году Черчилль совершенно серьезно предложил Америке, как он сказал, нечто меньшее, чем формальный военный союз, но и нечто большее – «братское сотрудничество на всех уровнях», основанное на общем языке и культуре, вплоть до общего гражданствa.
Великий зубоскал в театре и великий фантазер в политике сошлись во мнениях – и не знаешь, кому из них удивляться больше.
Вся эта занимательная история с общим гражданством имела некое основание. «Фултонская речь» прославила имя Черчилля, но это все – в будущем. A сейчас, весной 1946 г., на его голову посыпались шишки и справа, и слева. Разумеется, «слева» – по английским меркам. Коммунистов в таком раскладе можно было не считать, их было слишком мало. Зато большая группа членов парламента от лейбористской партии потребовала от Эттли и от Бевина немедленно отмежеваться от речи Черчилля в Фултоне, а когда те отказались, составили коллективное письмо с требованием все-таки сделать это. Письмо собрало в парламенте 93 подписи.
Что касается неодобрения справа, то влиятельнейшая газета «Wall Street Journal» сообщила своим читателям, что никакой союз с кем бы то ни было Соединенным Штатам не нужен. Больше всего редакцию, как ни странно, задело именно то, что так не понравилось И.В.Сталину – идея о «союзе англоговорящих народов».
Черчилля такие вещи не смущали – он привык. Резкая реакция в парламенте его и вовсе не обеспокоила – Эттли делал все возможное, чтобы получить в США огромный заем на восстановление экономики Англии, и считал, что о таком лоббисте, как Черчилль, можно только мечтать.
Но своим критикам справа он счел нужным ответить. Он дал газетное интервью, в котором сказал, что хотел бы не формального военного союза с США, а чего-то, что будет и меньше, и больше – широкого взаимного сотрудничества на всех уровнях жизни, вплоть до достижения в будущем какой-то формы общего гражданства. Что, естественно, только подлило масла в огонь.
Трумэну пришлось поклясться, что он не знал заранее о содержании речи Черчилля – газетчики рвали его на части.
