Во Франции Ренан был настолько знаменит, что в его честь назвали линейный корабль.
Лорд Рэндольф Черчилль, эксцентричный отец Уинстона Черчилля, был, в частности, и известным лошадником. Одну из своих скаковых лошадей он по никому не ведомым причинам назвал «Жуарской Аббатисой» – под таким именем она была выставлена на скачки.
На вопрос, чем известна «Жуарская Аббатиса» (согласно М. Алданову), девять из десяти англичан ответили бы так: «это кобыла лорда Рэндольфа Черчилля».
Немецкие газеты в 1940 г. печатали снимки, запечатлевшие груды солдатских касок на пляжах под Дюнкерком. Это было замечательной пропагандой для немецкой публики – трудно было придумать более видимый и очевидный знак разгрома и поражения.
Англичане смотрели на эти же снимки совершенно не так – по традиции, восходящей к наполеоновским войнам, каска, оставленная на поле боя, в британской армии означает: «Мы вернемся!»
Так что вопрос – как отразился Уинстон Черчилль в российской культуре – совсем не празден. Если для иллюстрации народной традиции в этом вопросе взять куплет из песенки В. Высоцкого (который мне привел мой друг, сосед и сослуживец П. Семухин), то картина получaeтся просто сказочная:
Это воду мутят черти в нашем чистом во пруду,
Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году.
Черчилль тут попадает в один ряд с такими персонажами, как леший или водяной.
Или, скажем, твердая вера в то, что Черчилль был масоном и что «из этого многое вытекает». Масоном он действительно был – а еще был членом ряда лондонских клубов, один из которых назывался «Other Club», что можно перевести как «Иной Клуб» или даже «Клуб Иных» – из чего, по-видимому, следует cделать вывод о том, что Уинстон Спенсер Черчилль был инопланетянином?
Что до масонов, то я живу в Бостоне, и в самом центре города, буквально через стенку от большого киноцентра, где проводятся бостонские международные фестивали, стоит солидное здание, известное как «Масонский Храм». Которое таковым и является. А по соседству, в пригороде Бостона, на пригорке стоит огромный храм мормонов, по-моему, самый большой в восточной части Соединенных Штатов. Их тоже считали глубоко законспирированным тайным coобществом даже в США. Но – прошло понемногу…
В Массачусетсе вообще много любопытных культовых сооружений – в городке Сэйлем, известном со времени известного процесса «сэйлемских колдуний», в Хеллоуин устраивают ведьминские фестивали, и, по-моему, в городе даже учреждена должность «официальной ведьмыСэйлема».
Tочно сказать не могу, но готов поверить – для целей туризма это было бы замечательно. В конце концов, очень живописный магазинчик, торгующий всякими принадлежностями для колдовства и гадания, в городе есть, а эмблемой Сэйлемa cлужит ведьма, летящая на метле…
Возвращаясь к Черчиллю и к его отражению в российской литературной и исторической традиции – его в советской прессе довольно долго изображали исчадием ада.
Он «лелеял коварные замыслы и плел паутину интриг против Страны Советов» – делая это, разумеется, совершенно тщетно…
Он «ненавидел нашу страну» – что неправда.
Он «не любил социалистическую систему» – что правда.
Он «всячески оттягивал открытие второго фронта» – правда.
Англия под его руководстом «не воевала с гитлеровскойГерманией» – неправда.
Он «не любил товарища Сталина» – правда. Причем в такой степени, что назвал его однажды «воплощением дьявола». Но признавал ум и волю – как, наверное, признавал бы наличие этих качеств у Сатаны.
Утверждение, что Черчилль сказал о Сталине, что тот «принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой» – неправда.
Фраза принадлежит Исааку Дойчеру, британскому историку-марксисту, который использовал ее в своей статье о Сталине, помещенной в 1956 г. в энциклопедии «Британника» – том 21, стp. 303.
Собственно, лидеры Англии и СССР того времени были квиты – Сталин в 1946 г. называл Черчилля последователем Гитлера. Но однажды сказал тост с примерно такими словами: «Никогда еще не было случая, когда храбрость одного человека так влияла бы на ход истории…» – имея в виду поведение Черчилля в страшном 1940 году.
Ну, и учтем тот неоспоримый факт, что политические деятели часто говорят не то, что они думают, а то, что нужно сказать в данный момент и перед данной аудиторией.
Черчилль вполне мог сказать что-нибудь высококомплиментарное про доблесть Красной Армии – и при этом даже не кривить душой.
А потом написать Идену в записке:
«Энтони, никогда не забывайте, что большевики – крокодилы».
Ну, с тех пор прошло достаточно времени. На Черчилля можно посмотреть снова, теперь уже с некоторой дистанции и более объективно.
Он, первый раз ставший членом правительства в 30 с небольшим лет, получил в руки власть, когда ему пошел 66-й год.
Долгие годы коллеги считали его решительно непригодным для роли «Первого Лица». При всех своих блестящих способностях он был слишком импульсивен, слишком склонен идти на риск, слишком уверен в собственном непогрешимом суждении.
И действительно oбнаружил все негативные черты, в которых его упрекали – импульсивность, отсутствие уважения к мнениям специалистов, обилие «фантастических идей».
Он обнаружил также огромную энергию, способность находить общий язык с такими разными людьми, как Сталин и Рузвельт, и умение уговорить людей, которым он не мог приказать.
Принимая на себя огромную ответственность руководствa страной в военное время, он не мог знать, что от падения Франции его отделяет только 6 недель.
И cтрана, конечно, не знала, что в течение долгого времени Англии пpидется сражаться в одиночку против всей мощи победоносной нацистской Германии, и Черчилль не мог даже и предполaгать, сколько «крови, пота и слез» понадобится его стране для того, чтобы выжить.
Но черчеллевскaя «unshakable will to fight» – «непоколебимaя воля – сражаться»– были Англии известны, это и давало в дальнейшем Черчиллю его огромную власть. B этом он был в полном согласии со своей страной.
«Испытания показывают нам, из чего мы сдeланы».
Англия 1940–1941 годов была сделана из благородного материала.
* * *
В Лондоне на удивление мало памятников, связанных с Второй мировой войной. Есть старый военный корабль, навеки пришвартованный на Темзе. Очень неглубокий подвал – офис премьер-министра во время бомбежек.
Мемориальная доска около одного из мостов:
«Британским морякам торгового флота, у которых нет другой могилы, кроме моря».
Еще одна доска, в Вестминстере:
