А для «мальтийских» конвоев – нет, недостаточно. Потому что против них могли действовать одновременно и лодки, и самолеты, и итальянский линейный флот.
Эскортирование «русских» конвоев имело, с точки зрения Адмиралтейства, те же проблемы. Их путь пролегал вдоль Норвегии, где базировались немецкие подлодки и бомбардировщики. Уйти от них в океан, за пределы их радиуса действия, было можно отнюдь не всегда – этому мешали льды, и многое зависело от времени года и от погоды. Проводка конвоев представляла серьезные трудности не только полярной зимой, но и летом, потому что в таких высоких широтах солнце летом практически не садилось, и спрятаться от немецких самолетов-разведчиков было невозможно.
К концу весны 1942 г. на Севере было сосредоточено 30 немецких подводных лодок, 260 самолетов и плюс боевая группа надводных кораблей, организованная вокруг «Тирпица» – корабля, однотипного со столь памятным англичанам «Бисмарком».
Вот ее-то британские адмиралы и опасались больше всего.
Группа по составу очень напоминала несчастливое английское «Соединение Зет», которому так не повезло у берегов Малайи, только она была сильнее.
Немцы постепенно наращивали ее силы, и к середине 1942 г. в нее входили линкор «Тирпиц», линейный крейсер «Шарнхорст», «карманный» линкор «Адмирал Шeер», крейсер «Хиппер» и восемь эсминцев.
B отличие от погибшей без толку английской эскадры норвежское соединение назначенную ему задачу выполняло куда лучше.
B качестве базы группа использовала норвежские фиорды. Добраться до ее якорных стоянок – что с моря, что с воздуха – было очень тяжело, а по суше и вовсе невозможно.
Опасность же ее для «русских» конвоев состояла в том, что сопровождавшие конвой эскортные суда могли сражаться и с немецкими подлодками, и с немецкими самолетами – но вот встретить достойно немецкие линкоры были не в состоянии.
Для этого требовались крупные английские корабли. Причем в бою с «Тирпицем» крейсера тоже не имели никаких шансов на успех – для этой цели годились только линкоры. Они и сопровождали конвои (в качестве так называемого «дальнего прикрытия»), но, как правило, не рисковали подходить близко к берегу из опасения попасть под удар немецкой авиации.
Поэтому германские корабли – в принципе – могли выскочить из фиорда, перехватить конвой и отправить его на дно в полном составе.
Вес снаряда одного 280-мм орудия – линейного крейсера «Шарнхорст» или «карманного» линкора «Адмирал Шеер» – составлял четверть тонны.
Cнаряды «Тирпица» весили вчетверо больше.
Oдного попадания – даже снаряда с «Шарнхорста» – было с головой достаточно для того, чтобы потопить торговый корабль.
«Pусский» конвой того времени, как правило, состоял из 20–25 таких «торговцев», так что тяжелыe орудия любого из кораблей немецкой эскадры могли отправить его на дно – весь, целиком – в течение примерно 10–15 минут.
Cоветники Черчилля вовсе не преувеличивали, говоря ему, что проводка «северных» конвоев предcтавляет собой огромный риск – британские адмиралы свое дело знали хорошо.
Для опасений у них были все основания.
VII
Весь май 1942 года Черчилль работал в режиме, который был напряженным даже для него. Новости приходили – одна хуже другой. Долго подготавливаемая операция доставки снабжения на Мальту провалилась.
По плану, два конвоя – один с запада, из Гибралтара, другой – с востока, из Александрии – должны были одновременно попытаться пробиться сквозь осадное кольцо. Из шести судов, ушедших из Гибралтара, до Мальты дошло только два, из одиннадцати, ушедших из Александрии – ни одного.
С прибывшим в Лондон – на пути в Америку – В.М. Молотовым переговоры тоже шли не лучшим образом. Молотов настаивал на открытии второго фронта, и чем раньше, тем лучше. Черчилль доказывал, что проводить высадку теми силами, которыми Англия располагала, будет делом бесполезным. Его военный советник, генерал Брук – начальник имперского Генерального штаба, a с 1942 года еще и председатель Объединенного англо-американского штаба – представил ему докладную записку, в которой указывалось, что в наличии есть не более 6 дивизий и что их наилучшим использованием, если цель состоит в сковывании немецких резервов, было бы не вторжение, а серия рейдов на побережье.
Свежая идея, осенившая Черчилля – вторжение в Норвегию с целью захвата там немецких военно-воздушных и морских баз, – после серьезного штабного анализа была признана непрактичной.
26 мая Роммель начал наступление в Северной Африке, упредив планируемую было английскую атаку.
9 июня 1942 года Молотов на обратном пути из США снова остановился в Лондоне. Он привез с собой текст совместного американо-советского заявления «o желательности открытия второго фронта в Европе еще до конца 1942».
Молотов хотел бы придать этому заявлению характер обязательства – что Черчилля никак не устраивало.
Но собственное мнение английского премьера по данному вопросу вряд ли убедило бы Сталина. Поддержка Рузвельта была просто необходимой.
Черчилль уже поздравил Рузвельта с победой американского флота при Мидуэе. Он во всех деталях сообщил ему об английском воздушном налете на Кельн.
«В первый раз за все время войны нам удалось использовать 1 000 бомбардировщиков в одном рейде», – писал он президенту.
Наконец, 17 июня 1942 года Черчилль вылетел в Вашингтон.
VIII
Уинстон Черчилль в свои 67 с лишним лет, в самый разгар военных действий на самых разных фронтах – от Ливии и до Бирмы, не поколебался оставить все свои дела в Лондоне и пересечь океан, чтобы встретиться с Рузвельтом и попытаться его переубедить.
Oн верил в силу личных контактов.
Черчилль летел гидросамолетом, так что cамолет с ним и со всем его сопровождением сел в Вашингтоне, прямо на рекy Потомак.
Cамолетом американских ВМС его доставили к Рузвельту, который был не в столице, а в своей резиденции, недалеко от Нью-Йорка.
Рузвельт встретил «своего друга Уинстона» лично и даже сам повез его к себе. Машина была переделана так, чтобы он мог управлять, пользуясь только руками, – после болезни ноги у него отнялись.
Переговоры начались практически немедленно.
Рузвельт стоял за немедленную высадку на континенте Европы, Черчилль доказывал ему, что это крайне трудное предприятие и что вопрос следует тщательно изучить.
В самый разгар беседы адъютант Черчилля подал ему телеграмму, помеченную высшим грифом срочности.
Прочитав ее, он утратил дар речи. Ему сообщали, что Тобрук пал.
Роммель захватил его внезапной атакой на второй день осады. Весь гарнизон был захвачен в плен, со всем вооружением, складами и припасами.
На вопрос президента: «Что случилось?»– он молча протянул ему телеграмму.
