Путин, по словам моего собеседника писателя Роя Медведева, оказавшись в Администрации Президента, действовал как разведчик — это присущее ему качество. Выполняй абсолютно все распоряжения, будь послушен, никому не открывай душу, даже ни с кем не дружи, но делай свое дело твердо, эффективно, не вступая ни в какие коалиции и союзы, потому что ты действуешь в чуждой тебе среде. Не во вражеской, но в чуждой.
В ГДР, где Путин работал, конечно, была не враждебная среда, но разведчиков, в принципе, готовят для работы во враждебной среде, и приобретенные в процессе такой подготовки черты характера остаются на всю жизнь. Он должен был быть во враждебной или чуждой среде своим, но незаметным винтиком, без которого не могут обойтись, потому что он твердо выполняет свою миссию.
Упомянув, что Путин лишь четвертым по счету узнал, что в новый год вступит руководителем России, я не описался. Ведь, в самом деле, не мог же Борис Николаевич в такой ответственный для Семьи момент забыть о своей младшей дочери — Татьяне.
Да-да, той самой Татьяне, которая с собственным скрытым умыслом через десять лет поведает об этом разговоре посредством Всемирной паутины.
А пока…
«Позвал Таню. Посадил напротив себя. Она смотрит на меня выжидающе: «Да, папочка?» — «Таня, я ухожу в отставку», — пишет Ельцин в мемуарах. Стоит уточнить, что семейный междусобойчик вершится тоже 28 числа. С Путиным в тот день, напомню, президент России времени встретиться не нашел.
Правда, он разговаривал с премьером на тему своей отставки за пару недель до этого, но, как сам признается: «В тот день я не сказал ему о своей дате». Как ни странно, подтверждает этот факт в ЖЖ и Татьяна Юмашева: «Тогда папа еще не решил, когда это будет». Для того чтобы узнать, когда, собственно, приступать к исполнению обязанностей президента, Путину, как вы видите, по версии Семьи, пришлось подождать в семейной очереди.
Боюсь, что ваше терпение уже на исходе. Что ж, вы вправе прервать меня вопросом: а при чем здесь блог госпожи Юмашевой в ЖЖ? Пятым ли, десятым ли узнал о том, что с нового года становится президентом, Путин — какое это имеет отношение к Интернету в исполнении госпожи Юмашевой?
Прямое, господа! Самое что ни на есть непосредственное.
Ибо Татьяна Борисовна Юмашева завела блог в ЖЖ, чтобы, вспоминая о событиях 28 декабря 1991 года, о дне, когда папа рассказал ей, когда именно перестанет быть президентом России, исподволь, отчасти противореча самой себе, добавить: «Он (Ельцин. — Авт.) сказал, что знают о его решении только три человека — Владимир Владимирович, Александр Стальевич (Волошин. — Авт.) и Валентин (Юмашев. — Авт.).
Вот тебе на! Что же это получается? Что Путин уже знал о сакральной дате?! Но мы ведь только что с помощью главного действующего лица этого политического спектакля — Бориса Ельцина выяснили, что Путин к моменту его беседы с дочерью ничего не знал о 31 декабря.
Да и в блоге Татьяна Борисовна особо подчеркивает, что разговор с отцом идет не об абстрактном желании Ельцина уйти на покой в ближайшее время, во что Путин, как мы помним, действительно посвящен, а о конкретной дате ухода Бориса Николаевича с президентской должности, о чем Ельцин, если верить его мемуарам, «не сказал ему» (Путину. — Авт.) вплоть до 29 декабря 1999 года. «Таня, я принял решение, 31 декабря я ухожу в отставку», — говорит президент опешившей, по ее словам, дочери накануне своего разговора с Путиным.
Лукавит либо госпожа Юмашева в ЖЖ в 2009 году, либо ее покойный отец в «Президентском марафоне» десятью годами раньше.
Кому верить?
Поди теперь разберись, где правда, а где вымысел: знал ли Путин о конкретной дате ухода Ельцина наравне с Волошиным и Юмашевым или его вынудили унизительно дожидаться своей очереди вслед за Татьяной?
Не будем, однако, спешить опускать руки, ибо ответ на этот исторически важный вопрос лежит на поверхности.
Книга «Президентский марафон» была опубликована при жизни Ельцина. То есть Борис Николаевич, хотел он того или нет, нес ответственность за изложенную в ней информацию лично. А вот создавая при помощи Интернета 10 лет спустя в новейшей истории хронологическую несостыковку, Татьяна Борисовна опирается на слова уже покойного отца: «он мне стал объяснять», «он посмотрел мне в глаза и сказал».
Два совершенно разных уровня достоверности, согласитесь. Почувствуйте, как говорится, историческую разницу.
Вернемся, однако, в судьбоносный для страны день 28 декабря 1999 года. Описывая в мемуарах тот же самый разговор с дочерью, который она со слов папы 10 лет спустя изложит в ЖЖ, Ельцин, в отличие от Татьяны Борисовны, не упоминает Путина. Что абсолютно логично. Ибо тогда столь принципиальная для истории чехарда с датами резала глаз. Ведь, как мы уже знаем, несколькими абзацами ниже Борис Николаевич настаивает, что сообщил Путину о конкретной дате своего ухода только 29 декабря в 9.00 утра в Кремле.
К тому же госпожа Юмашева — очевидно, устав путаться в собственных вымыслах или не решаясь на откровенную ложь, — проговаривается. «Я видела, что на самом деле Путину нелегко свыкаться с мыслью, что уже через два дня вся ответственность за страну ляжет на его плечи», — пишет она о собственных впечатлениях на реакцию Путина об уходе Ельцина. Уходе, о котором Татьяна Борисовна знает раньше Путина. Иначе как она может изучать мимику Владимира Владимировича — самой бы в обморок не упасть от такой новости.
Да и дата «через два дня» — это, конечно, 29 декабря 1999 года.
Так что все сходится даже в путаных показаниях самой бывшей кремлевской принцессы.
И никуда от этого факта уже не деться. Хоть тресни! Хоть заведи 10 блогов! Хоть 100 раз выдумай противоречащую самой себе хронологическую бессмыслицу и спиши ее на покойника-отца! Потому что висит (черт его подери!) в режиме моментального скачивания «Президентский марафон» не абы где, а на портале Фонда имени Б. Н. Ельцина.
[34]
Директором которого является… Угадайте кто? Правильно. Т. Б. Юмашева. Дочь Ельцина и активный блогер
[35]
по совместительству.
Читатель, вероятно, удивлен, что в разговоре о таком судьбоносном для страны процессе, как передача власти от Ельцина к Путину, не мелькает имя Владислава Суркова, который позже стал «кремлевским кукловодом» номер один. Правильно, Сурков только-только входил в силу. К тому же в драматические месяцы 1999 года Владислав Юрьевич, не исключено, был больше погружен в одну, но очень существенную личную проблему, которая была и остается его главной тайной.
