А страстное желание Татьяны Юмашевой исправить посредством интернет-оговорок так недальновидно продуманную хронологию событий в мемуарах своего отца есть прямое доказательство, что писательское рыльце Семьи перед Владимиром Владимировичем в пушку.
Создавая в 2000 году «Президентский марафон», скурпулезно выстраивала Семья на бумаге выгодную ей версию последних дней декабря 1999 года, особо выделяя в ней место Владимира Путина. Вернее, двусмысленность положения Путина в сакральный день — 28 декабря 1999 года. Его якобы непосвященность в детали собственной же судьбы.
Сочиняли это всей Семьей, как мы уже говорили, на всякий случай. Не справедливости ради, а Семейного спокойствия для. Желая нивелировать эффект от излишней откровенности Путина с журналистами в «Беседах от первого лица».
Впрочем, стоит ли сегодня упрекать Семью в глумлении над историей?
По-моему, это пустая трата времени. Ибо что отцовская ее интерпретация, что дочерняя не имеют к реальности никакого отношения.
Ельцин хотел в преемники Лужкова
Только не надо думать, что на Путине Ельцин остановился исключительно от избытка политических или личных симпатий к Владимиру Владимировичу. Этот выбор Ельцина вообще никогда так и не был продуман.
Возбужденный идеей преемственности власти, в свойственной ему партийной горячке в 1998–1999 годах Ельцин спешит и меняет премьер-министров как перчатки: Черномырдин — Кириенко — снова Черномырдин — Примаков — Степашин… Все не то! Черномырдина на дух не выносит Дума, да он и двух слов не может связать по телевизору: привык, понимаешь, к мату, а без него все слова врастопырку. Что это за президент будет? Кириенко? Одно слово — киндерсюрприз. Степашин? Характер не тот. Бордюжа? Глуповат.
Открою читателю сенсационную тайну. Сегодня это может показаться невероятным, но одно время Семья примеривала ельцинскую шапку Мономаха… на Юрия Лужкова!
Слово эксперту — Юрий Прокофьев, 1-й секретарь Московского городского комитета КПСС: «В 1999 году, когда Юрий Михайлович в тандеме с Примаковым решил выиграть выборы и прийти к власти в России, ко мне пришли люди, которые тогда в известной мере определяли будущего президента России, и попросили дать характеристику Лужкову. Я им рассказал только одну историю о Юрии Михайловиче. Будучи руководителем Главмосплодовощпрома, Лужков ездил в Сингапур, знакомиться с тем, как в этой стране поставлена соответствующая отрасль, а по возвращении поделился со мной общими впечатлениями от поездки: «Юрий Анатольевич! Вот ты ратуешь за коммунизм, а я там побывал! Знаешь, как в Сингапуре? Плюнул на тротуар — пять долларов. Упал мусор с машины — пятьдесят долларов. Употребляешь наркоту — вешают. Порядок — как при коммунизме!» «Мы поняли характер Лужкова», — сказали мне эти люди и больше никаких вопросов не задавали. Так что, что такое демократия, Юрий Михайлович никогда не представлял».
Люди, «определяющие будущего президента России» — это, как понял читатель, члены Семьи. Принюхивались, значит, даже к кепке. Но… волюнтаристский запах головного убора мэра Москвы Семье отчего-то не понравился. Лужкова это разозлило страшно. Тогда-то он и закричал, что Ельцина ждет участь Чаушеску, а приход Путина в Белый дом — агония Кремля.
Так когда же Ельцин поставил на Путина?
Я поинтересовался мнением на этот счет Роя Медведева.
— Ельцин решил делать ставку на Путина, лишь только увидев слабость Степашина. До этого Ельцин убрал Примакова — сильного человека. Ельцин очень боялся команды Примакова, про которую ему и Семья, и все окружение твердили: «Примаков нам опасен!» Примакова надо было убрать, поскольку с Семьей он не общался, они его боялись, а Ельцин уже едва-едва волочил ноги. Надо было назначать кого-нибудь из своих: поставили на Степашина.
Но что такое Степашин? Тоже из Санкт-Петербурга; генерал, а не полковник, как Путин; имел опыт работы в федеральной власти, но не имел смелости. Степашин не обладал сильным характером — это было видно даже по его телевизионным выступлениям; не обладал решительностью, настойчивостью, теми качествами, которыми должен обладать руководитель большой страны. Степашин был удобен как второй человек в государстве, но Ельцину в тот момент нужен был тот, кто смог бы его полностью заменить, оставить его заслуженным президентом на пенсии и быть ему там прикрытием. Сегодня уже очевидно, что у Ельцина был невелик выбор: Аксёненко и Путин».
…То есть президентом России легко мог стать и Аксёненко. Это был такой косноязыкий семейный железнодорожный министр, если кто не помнит. Объективности ради, стоит отметить, что первым своим преемником Ельцин во всеуслышание назвал Бориса Немцова еще в 1997 году.
Сам Борис Ефимович, правда, в беседе со мной категорически отрицал, что воспринял слова Ельцина всерьез:
— Всерьез стать президентом вместо Ельцина я никогда не рассчитывал. Когда в 1997 году Таня Дьяченко приехала в Нижний Новгород и стала уговаривать меня ехать в Москву на должность первого вице-премьера правительства, я уже понимал, что это путь камикадзе. Я и ей об этом сказал.
Я долго не соглашался, говорил: «Я — молодой человек, меня народ избрал, у меня куча планов в Нижнем Новгороде, и в вашей клоаке я с олигархами разбираться не хочу…» Много часов объяснял Дьяченко, почему я не хочу в Москву, и аргументы у меня были вполне веские. Татьяна сказала только одно: «Папа к тебе всегда хорошо относился, помогал. Сейчас он очень болеет, и необходимо помочь ему». Все это было правдой, и чисто по-человечески отказать я не смог.
На мой взгляд, Борис Ефимович немного лукавит.
Впрочем, речь сейчас не о нем. А о Путине. Сегодня, не без помощи Семьи, гуляет множество баек о том, что Ельцин, мол, дав добро на переход Путина из Смольного в свою Администрацию, стал за ним пристально следить, едва ли не пестовал как будущего своего сменщика.
Чушь, да и только…
— Ельцин не мог следить за Путиным с момента приезда его в Москву, — объяснял мне Рой Медведев. — Это Ельцину вписали в книгу задним числом. Ельцин признался, что впервые обратил серьезное внимание на Путина, когда тот спасал Собчака, совершенно не проинформировав об этом Ельцина. Когда Ельцину об этом доложили, он вызвал Путина, и тот откровенно признался Ельцину, что действительно это он, Путин, организовал бегство Собчака из России за границу. Ельцин размышлял: убрать или не убрать Путина. Ельцин ведь был самодуром, поэтому, по логике, должен был немедленно уволить подчиненного, действовавшего без его разрешения. К тому же Ельцин не любил Собчака. И это он — не организовал — но потворствовал преследованию Собчака.
Ельцин, конечно, был недоволен и разгневан, узнав, что всю эту операцию сорвал человек из его аппарата. О чем они говорили — неизвестно, но позже в книге — искренность Ельцина проверить, разумеется, невозможно — он писал: по-человечески мне понравилось, что Путин не бросил в беде своего шефа, хотя на его месте все другие поступили бы иначе. И тогда, по словам Ельцина, он впервые подумал, что если будет уходить сам, то Путин и его не бросит».
