Еще один герой этой части книги угодил в нее, на мой взгляд, тоже закономерно, хотя, казалось бы, речь он ведет исключительно о религии, но артист
Николай Бурляев, по моему мнению, ничем не хуже юмориста, хотя и недоброго юмориста. Видели бы вы, с какой страстью и яростью Николай Петрович доказывал мне право сегодняшней Церкви на возврат отнятого у нее в 1917 году большевиками имущества. (Все это есть в интервью.) Если учесть, что беседа происходила под низкими сводами Андреевского монастыря в предрассветный час декабря месяца, то, думаю, вы меня поймете, если признаюсь, что в какой-то момент я испугался, что кликнет сейчас тонким голосом народный артист Бурляев единоверцев, скрутят они антихриста-журналиста и затолкают, словно Распутина, в прорубь на Москве-ре-ке, благо что в двух шагах. Нет, правда, я не могу взять в толк, откуда у бывшего советского человека Бурляева может быть такая ненависть к первым большевикам, что в достаточно абстрактном разговоре разве что не разбрызгивал слюну, так проникся он исторической справедливостью. Душа за веру и отечество болит? Полноте, господа. Эдак мы с вами завтра самого Николая Петровича на кол посадим за то, что, например, в 1976 году получил он из рук христопродавцев Ленинскую премию, не побрезговал, значит, сатаной, вместо того чтобы плюнуть им в лицо, а еще лучше в монастырь уйти. Во всем должна быть мера. На том и порешим.
МИХАИЛ ЗАДОРНОВ
Задорнов Михаил Николаевич — писатель-сатирик. Родился 21 июля 1948 г. в Юрмале. Окончил МАИ по специальности «инженер-механик». Лауреат премии Ленинского комсомола. Член Союза писателей России.
— После официального прекращения существования Советского Союза случилось небывалое: 31 декабря 1991 года впервые в истории отечественного телевидения страну с Новым годом поздравил не руководитель государства, а писатель-сатирик Михаил Задорнов. Это была примета времен абсурда?
— Это была случайность, но это был хороший эпиграф к нашему будущему. Нас ведь ждало сатирическое будущее. Я тогда был ведущим «Голубого огонька». А Ельцина для поздравления найти не могли, он уже «работал с документами». А Горбачев уже сложил свои полномочия и поздравлять народ права не имел. Ну, а кто-то ведь поздравлять страну должен был. 31 декабря меня попросили пройти к Егору Яковлеву (тогдашний руководитель Гостелерадио. — Прим. авт.), к Сагалаеву (тогдашний руководитель Первого канала. — Прим. авт.). Они говорят: «Поздравляй!» Отвечаю: «А вы сами-то понимаете ситуацию?» Они: «А у нас нет другого выхода... Только осторожно! У нас нет времени тебя проверять. Не подведи! Мы ж понимаем, что по своей сути ты — политик, а не юморист». Я говорю: «Только вот таких оскорблений не надо! Но раз мы по-мужицки договорились, я действительно подводить не буду». В то же время думаю, что не люблю ведь банальных поздравлений. Не люблю, когда мне за столом дают слово. Часто сказать нечего, а «здоровья, счастья, долгих лет» я терпеть не могу произносить. Это Киркоров и Басков со сцены говорят всем, значит, этого небанальный человек не должен говорить никогда.
И вот я решил: «А построю-ка я свое выступление, как его всегда строили генеральные секретари ЦК КПСС!» То есть: «Поздравляю вас, дорогие рабочие! Поздравляю вас, крестьяне! Дорогие учителя! Космонавты!..» И действительно, я полностью воспроизвел эту формулу поздравлений, но в конце чуток сделал разные намеки. Полуюмористические. Сейчас уже не помню даже о чем. «Дорогие рабочие и крестьяне! Желаю вам пережить все это...» Что-то в этом духе. Нет, гораздо мягче, это я грубовато сказал.
А запись моего поздравления размагнитили мгновенно. Ее не мог найти никто, даже Константин Эрнст, которого я об этом попросил.
Люди мои намеки поняли не сразу... Впрочем, когда народ увидел, что их поздравляет сатирик, их потрясла сама ситуация, и они даже не слышали, что я говорю. Поэтому никто мои намеки и не оценил. Оценили только то, что само мое лицо было символическим в этой ситуации. Меня лет десять после этого выступления незнакомые люди называли Михаилом Сергеевичем. (Смеется.) Хотя я Михаил Николаевич.
— После этого Вологда предложила...
— ...меня выдвинуть в президенты. Но я им ответил: «Не надо! Каждый должен заниматься своим делом. И не надо гробить мою жизнь!»
— Кстати, по поводу Михаила Сергеевича... Откуда возникла идея написать музыкальную пародию на Горбачева «Даду внедреж», ставшую хитом 1990-х?
— Я очень не любил все, что говорил Михаил Сергеевич по телевизору. Во-первых. Я просто не понимал, что он говорит. Потому что такое замусоривание смысла лишними словами я распутать не мог. Во-вторых. Я никогда не признавал коммунистического лицемерия. Фальши. И вообще, если человек чрезмерно словоохотлив, то у него нет сути того, о чем он говорит. И вот однажды за кулисами киноконцертного зала «Октябрь» во время сборного концерта ко мне подошел Миша Евдокимов, царство ему небесное!.. А в то время высмеивали Брежнева, показывали со сцены Сталина, Ленина... И вот Миша говорит: «Я, кажется, поймал интонацию Горбачева!» Мы отошли в сторону, и Миша голосом Горбачева сказал мне несколько фраз. Я был в восхищении! Это было так медицински точно!.. Я говорю: «Надо делать пародию...» Он: «Ты что, это ведь нельзя!»
А у меня тогда был рассказ, который в свое время мне предложил написать Евгений Петросян. Он сказал: «Давай сделаем пародию, как человек учит людей говорить грамотно по-русски, а сам говорит неграмотно». Идея мне понравилась. Я помучился немножко, написал монолог. Он имел успех. Хотя у Евгения Вагановича, который был артистом Москонцерта, и выбросили из него несколько фраз; слишком понятен был намек. Но я артистом Москонцерта не был. Меня приглашали на всякого рода корпоративы, как бы сказали сегодня; в то время различные учреждения устраивали у себя выступления известных артистов, а у меня как раз наступил первый успех, и не благодаря телевидению, а благодаря тому, что я вываливал на людей то, что артист Москонцерта сказать не мог. И вот в процессе исполнения этого монолога у меня непроизвольно стали появляться интонации, которые мне показал Евдокимов...
— Многие тогда считали, что это говорит сам Горбачев...
— Нет-нет, это мой голос. Так точно получалось, что этим монологом я должен был заканчивать все свои концертные выступления. После него ничего читать было невозможно. Были моменты, когда я собирал по 18 тысяч зрителей на концерты. Кстати, это было в Питере. 3 концерта по 6 тысяч человек в день. И если бы я во время концерта сказал: «Побежали на Смольный!» — они бы все рванули после этого монолога.
— Почему Вы не делали пародий на Ельцина?
— Во-первых, потому что я не артист. Во-вторых, потому что я был с ним в хороших отношениях одно время, года два-три мы играли в теннис, и с моей стороны это было бы не по-мужски. И хотя я очень разочаровался в Ельцине и дружить мы перестали, я на него ничего...
— ...Коржаков в своей книге «От рассвета до заката» тем не менее на Вас обижался за то, что Вы высмеивали Ельцина...
— Александр Васильевич недавно приехал ко мне на концерт и намекнул мне, что я был прав.
— Как получилось, что Вы получили квартиру в одном доме с Ельциным, Черномырдиным, Лужковым и другими высокопоставленными политиками 1990-х?
