У Белобородова все современно, корректно, по делу. В общем, судите сами.
ИГОРЬ БЕЛОБОРОДОВ
Белобородов Игорь Иванович — директор Института демографических исследований. Родился в 1980 г. в Москве. Кандидат социологических наук Руководитель оргкомитета Московского международного демографического саммита.
— Одной из главных бед глобальной геополитической катастрофы — гибели СССР — стало снижение численности русского населения в 1990-е годы. Вместе с тем увеличивался миграционный прирост населения России, который, на первый взгляд, должен был вытаскивать нашу страну из демографической ямы. Вытаскивал и вытаскивает ли?
— Нет, конечно. Прирост численности населения России за счет мигрантов — это лишь одно из оправданий миграции. Привозя мигрантов, мы решаем не демографическую проблему, то есть воспроизводства поколений, а проблему снижения численности населения страны. А это, согласитесь, разные аспекты.
Происходит элементарная подмена понятий, а также отвлечение государственного внимания и ресурсов, всего информационного дискурса на абсолютно ложные цели. Государству выгодно сказать, что его население увеличилось, но о том, что интенсивность рождаемости по-прежнему уменьшается, оно умалчивает. В результате сегодня мы имеем рождаемость даже ниже, чем в 1992 году, когда и началась депопуляция российского населения. Так что попытка замещения одного населения другим отнюдь не панацея от демографических проблем, а, напротив, аномальная процедура.
Более того, на примере почти всех стран Западной Европы видно, что как только мигрант из стран с высокой рождаемостью попадает в страну типа России или Франции, где тенденции рождаемости очень похожи, то уже во втором поколении рождаемость у него снижается в 2—3 раза. Есть соответствующие расчеты на кафедре социологии, семьи и демографии МГУ. Согласно им. если к 2050 году Россия примет даже до 60 миллионов мигрантов, то в любом случае общая численность населения России сократится до 80 миллионов, которое будет в основном состоять из потомков мигрантов, которые будут рожать даже меньше, чем сегодня рожают коренные жители.
— Недавно глава думского комитета по международным делам Косачев тоже называл пессимистичные в этом смысле цифры: к 2050 году доля мигрантов может превысить треть населения России. Реально ли, на Ваш взгляд?
— Абсолютно. Согласно официальной статистике, в Россию с 1992 г. въехало 6,5 миллиона мигрантов. Конечно, эта цифра далеко не полная, и все мы это прекрасно понимаем. В поле зрения миграционных служб не попало, по разным данным, от 15 до 18 миллионов мигрантов. Суммируя их официальное и неофициальное количество, мы уже видим, что общая численность мигрантов в России составляет около 20% от общего числа ее коренного населения. Ну а к 2050 году, если коренное население будет продолжать снижаться — а пока я не вижу никаких переломных тенденций, — доля мигрантов в России будет даже не треть, а процентов 40—50. Так что по тенденциям господин Косачев, безусловно, прав, а наше с ним расхождение по цифрам объяснимо тем, что планировать их на столь долгосрочную перспективу — занятие всегда неблагодарное.
— Хорошо, пусть миграция на фоне демографического кризиса не очень-то и полезна, но так ли уж вредна?
— Очень вредна. Потому что миграция на фоне демографического кризиса — это наложение на слабое население, которое даже не способно к элементарному замещению поколений, более сильных этносов.
В каком смысле более сильных? В том смысле, что к переезду в чужие страны способны в основном пассионарные люди. То есть не старички, хромающие на обе ноги, а экономически дееспособные личности, физически сильные, выносливые и при этом еще и представители иной культуры и носители иной ментальности.
Все это крайне опасно. Практика США, особенно их южной части, да и практика большинства европейских государств, которые пошли этим путем, доказывает, что миграция — это лишь идеальный способ нагнетания межнациональной обстановки, а не способ решения демографических проблем. И именно это нагнетание сегодня и происходит в России. Поэтому-то и призывы к увеличению миграционных потоков звучат, опираясь в основном на экономическую аргументацию. Дескать, России необходимо увеличение экономически способного населения, расширение рынка труда, заполнение существующих вакансий...
— ...на рабочие места лишь крайне примитивного труда?
— Да. Этот момент тоже очень важен. Миграция у нас сегодня — это, по сути, фактор стагнации российской экономики. Потому что, например, из 3 миллионов 600 тысяч — а я думаю, что на самом деле их больше 4 миллионов — эмигрантов, то есть тех, кто за это время уехал из России, очень много кандидатов и докторов наук, выпускников лучших вузов с самым современным образованием. Соответственно, и интернет-сегмент, и компьютерные технологии, и даже оборонная сфера тех же США во многом растет и развивается благодаря нашим эмигрантам.
На въезде же Россия получает принципиально иное качество миграции. Это люди, которые зачастую даже не имеют среднего образования, не говоря уже о профессионально-техническом. Естественно, это не только обуславливает их интеллектуальные способности и физические возможности, но и профессиональные навыки плюс склонность к криминальному поведению.
— Способна ли интеграция помочь мигрантам встать вровень с коренным населением?
— Нет. Потому что интегрироваться эти люди никуда не собираются. Да и вообще, интеграция как таковая — это миф. Никто не назовет ни одной страны, где бы произошла хотя бы частичная интеграция мигрантов. Есть ассимиляция. Но опять же, для того чтобы она успешно развивалась, нужна межнациональная брачность. Но возможна ли она в глобальных масштабах? Посмотрите, даже потомки русских эмигрантов первой волны — дореволюционных и послереволюционных — до сих пор демонстрируют достаточно устойчивую принадлежность к своей культуре. Хотя ассимиляция даже среди них, конечно, идет.
Но ведь надо понимать, что потомки русских дворян и выходцы из мусульманских регионов — это совершенно разные люди. У последних присутствует клановость. Референтная группа там всегда остается одной и той же — это страна материнской культуры и ее население. И любой, кто попытается как-то уж слишком активно интегрироваться в иную культуру, будет рассматриваться как предатель...
— ...в том числе и как религиозный?
— Естественно. Поэтому все, на что способна в такой ситуации интеграция, — это обучать мигрантов владению русским языком. Но ведь это лишь инструмент повышения доходности определенной миграционной группы. Интеграция же как таковая — то есть вливание в российское общество — по определению невозможна. Никто к ней не стремится. В Европе происходит то же самое. Причем чем выше число мигрантов, чем сильнее их локализация в определенных местах, тем меньше у них желания куда-то интегрироваться.
Я вспоминаю нашумевший Черкизовский рынок. Во времена его активной работы там сложилась очень интересная ситуация. Было ощущение, что мигранты-торговцы не нуждаются в покупателях — коренных жителях. Они спокойно продавали товары друг другу большим оптом, и даже аудио- и видеопродукция, которую я там видел, была направлена на целевую этническую аудиторию.
