Книга Как разграбили СССР. Пир мародеров, страница 84. Автор книги Лев Сирин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Как разграбили СССР. Пир мародеров»

Cтраница 84

— «Ругать телевидение бессмысленно. Стоит ругать его руководителей. Главный грех телевизора в том, что всю страну посадили на пиво. Это ужас!..» Этот, по Вашим словам, ужас ведь начался как раз в бытность Вашу министром культуры России — в 1990 — 1992 годы, сразу после гибели Советского Союза...

— Нет, это явление начало набирать обороты после 1992—1993 годов. Как только разобрались с ваучерами, занялись спаиванием народа. Это можно назвать бизнесом, но можно назвать и по-другому. Обездоливая основную массу населения страны, искусственным путем увеличивали количество богатых людей. У меня вообще такое ощущение, что в Москве все скоро станут миллионерами. (Смеется.) Смотрите, кризис прошел, а количество миллиардеров в России резко возросло.

— Как боролись на своем высоком посту?

— Ну, например, тогда некоторые товарищи хотели вообще закрыть все бесплатные музыкальные школы, сделав их платными. Это было как раз в 1992 году. Я категорически этому воспротивился и смог отстоять свою позицию. Сегодня об этом, правда, никто уже не помнит, но внутренне я этим горжусь. Точно так же произошло и с попыткой вернуть норму сыгранных спектаклей театрам. В советское время ведь каждый театр должен был сыграть около 500 спектаклей в год. Разумеется, эта норма не была никем просчитана. В году всего 365 дней, как можно за этот срок сыграть 500 спектаклей?

— После развала СССР выяснилось, что у нас многонациональная страна, а не интернациональная. Интернациональна ли профессия актера или Вы — сугубо русский артист?

— Народной артистке СССР Софико Чиаурели незадолго перед ее смертью задали вопрос: «Как вас правильнее называть: грузинской артисткой или как-то по-другому?» «Я артистка исчезнувшей цивилизации», — ответила Софико. Мне нравилась та наша большая цивилизация, огромная странища, где жили Акакий Хорава и Софико Чиаурели и многие, многие другие, и мы все друг друга знали, была масса встреч, приезжали они к нам и мы к ним, восток-запад-юг... Это был, если можно так сказать, питательный момент для наших культур. Очень хорошо помню, как приезжал Таллинский театр с его замечательной труппой, братья Эскола... Рижский, Вильнюсский театры. Кстати, литовцы стараются и сегодня не рвать контакты с русским театром; много их режиссеров работает у нас, много наших ездят туда на гастроли. Так что я, как и .Софико, актер исчезнувшей цивилизации.

А в принципе, существует школа русского классического театра, к которой я себя и отношу. У традиционного русского драматического театра своя ниша в искусстве, и своих студентов мы учим так, чтобы зритель это чувствовал. С болью замечаю, что в последнее время, как мне кажется, есть тенденция — хотя могу сразу сказать, что она не выполнима, — уничтожить эту школу. Я не буду говорить пофамильно, кто этим занимается, но могу назвать причину таких действий. Этим людям не нравится, что классический русский драматический театр жив, поскольку в 1990-е годы они предсказывали, что, например, Малого театра не будет. Помню, мы были первым театром, выехавшим на гастроли в Израиль, так вот некоторые товарищи писали в газетах: «А хорошо было бы, если бы они не возвратились!» Наш режиссер в аэропорту дал мне экземпляр газеты с такой статьей.

— Эпоха «шоковой терапии» в 1990-е годы характеризовалась в культуре в том числе и отпаданием от России культур национальных окраин. Кому стало хуже всего?

— Страдают все, в том числе и русские. Более-менее нормально живут Москва и Санкт-Петербург, а провинция страдает. Но, конечно, хуже всех бывшим республикам СССР — особенно азиатским, потому что хотим мы этого или нет, но русский театр всегда был примером для других народов Советского Союза хотя бы потому, что он существует уже 255 лет. Все-таки это уже отработанный организм, нашей структуре государственного театра до сих пор завидует весь мир. Ни в одной стране, кроме, кажется, Германии, которая после войны переняла нашу систему, нет больше государственных театров. Так что бывшие советские окраины как-то пытаются существовать, «бултыхаются», но это, конечно, уже не та полнокровная театральная жизнь, которая была у них в советское время. Мы, разумеется, стараемся им помочь, наш Дом актера устраивает в Москве встречи с артистами Казахстана, Таджикистана... С таджиками я, кстати, в свое время учился, Щепкинское училище тогда выпускало их целыми театрами. Так что, как ни парадоксально это прозвучит, разрушать надо тоже с умом.

— Свято место пусто не бывает. Как относитесь к наплыву в Россию западных театральных режиссеров?

— Мне очень не нравится сегодняшняя мода чуть что кричать: «Вот! Приехал западный режиссер! Сейчас он нас научит!» Зачем это? У нас полно прекрасных режиссеров, и молодых в том числе, я уж не говорю о таких опытных, как Фоменко, Захаров, До дин. Кстати, есть целая плеяда работающих режиссеров, которых почему-то не принимает критика, не зрители, а именно критика. Хотя у той же зарубежной критики об этих режиссерах совершенно другое мнение; когда мы выезжаем на гастроли, мы видим, что о них пишут незаинтересованные люди. Но главное, на спектакли таких режиссеров ходят люди, а поскольку качество актерской игры определяется в том числе и тем, приходят ли в театр зрители, то, значит, эти режиссеры ставят качественные спектакли.

Кроме того, хочу подчеркнуть более важную вещь, отвечая на ваш вопрос. Театр — это прежде всего дом, в котором коллектив, труппа — единомышленники. А когда разных режиссеров приглашают на один спектакль, потом на другой, на третий... получается, что в единый организм постоянно вносят чужую кровь, а к чему приводит введение другой группы крови, можно спросить у медиков. Для развития культуры это пагубно, а особенно это вредно для русского театра, который создан на великой русской литературе. Возьмите период от Фонвизина до Твардовского: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Островский, Чехов, Достоевский, все Толстые, Тургенев, Булгаков... Вот вам навскидку больше десяти великих писателей, благодаря которым состоялся русский театр. Ну и, разумеется, мы с благодарностью вспоминаем Елизавету Петровну, которая своим указом от 1756 года учредила русский государственный публичный театр в Санкт-Петербурге, на Васильевском острове. Отделить русский театр от русской литературы — значит отрезать пуповину без разрешения врача.

— Один из Ваших коллег сказал о Вас, что, «когда Россия стала жертвой культурного потопа. Вы, как праведный Ной, сумели превратить Малый театр в спасительный ковчег для русского классического искусства». Вам не кажется, что русское классическое искусство и поныне носит такой вот очаговый характер?

— Более того скажу: его пытаются убрать совсем. Разные коллективы сами по себе избегают этой участи. Малый театр, например, жив до сих пор только потому, что у определенных людей на него не поднимается рука, потому что они не могут вслух сказать: «А кому это надо?» Хотя нас, конечно, постоянно обзывают «музейным театром», на что я отвечаю: «Для меня такие слова — большая похвала». (Смеется.) Музейный театр — это же прекрасно! Значит, мы находимся на уровне стандартных, исторических мировых театров. Или нередко звучит упрек в традиционности Малого театра... А каким должен быть русский театр?

Сейчас вот уничтожают Станиславского, хотя до этого говорили: «Станиславский и Малый театр антиподы». Ничего подобного! Я снимался и работал с очень многими великими стариками и во МХАТе, и в Малом театре — с Жаровым, Грибовым, Кторовым, Ливановым, Царевым, и я видел, что все они — друзья между собой. Они не могли воевать, уничтожать культуру во имя собственных амбиций; их, конечно, пытались стравливать, но МХАТ и Малый театр продолжали дружить. Помню, был период, что в выходные дни мы даже менялись сценами: МХАТ играл на нашей основной сцене, а мы в это же время на сцене МХАТа.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация