Что же касается опекуна Гурфинкель князя Голицына, то он далеко не лишен интереса к родине своих предков.
Так, в частности, летом 1999 года Голицын принимал участие во встрече группы русских эмигрантов — потомков «первой волны» — с тогдашним российским премьер-министром С.Степашиным.
Подчиненная и «подельница» Гурфинкель Л.Эдвардс (по советскому паспорту — Людмила Прицкер) родилась в 1958 году, опять-таки, в Ленинграде. Можно считать совпадением ленинградский бэкграунд сразу двух активисток дела БОНИ. А можно считать иначе. Мы-то считаем иначе, но в конце концов это не более чем «пометка на полях».
В любом случае Л.Прицкер в 1977 году — в возрасте 19 лет — вышла замуж за моряка американского торгового судна и уехала в США. Сочетал их браком лично консул США в Ленинграде. Согласитесь, для советского времени, опять-таки, не абсолютно банальная история! Не хочу сказать, что абсолютно экзотическая, но в целом не лишенная специфичности. Такие истории с вывозом конкретных персонажей через заключение функционально обусловленного брака имели место в рассматриваемый период. Но эти истории всегда предполагали наличие соответствующих заинтересованных покровителей, а также согласие советской стороны мягко отнестись к подобной истории. Мягкое отношение же всегда было чем-нибудь обусловлено. Никогда нельзя утверждать в точности, чем именно. Но чем-нибудь — обязательно.
Вскоре Л.Эдвардс и ее муж, как и полагается, разошлись. При разводе Люси сохранила гражданство США.
Через некоторое время новым мужем Л.Эдвардс стал российский эмигрант П.Берлин, который в результате этого брака также получил американское гражданство. Цепочка подобных вывозов (Прицкер за Эдвардса, Берлин за Прицкер) тоже практиковалась в рассматриваемый период. Но была еще более «обусловлена». Чем больше было звеньев в цепочке, тем выше был уровень «обусловленности».
Что же касается Берлина, то его фигуру стоит обсудить особо. Как утверждают американские правоохранительные органы, одной из весьма специфических связей Берлина был международный бизнесмен С.Могилевич, которого американская юстиция считает одним из лидеров международной оргпреступности в самых разных сферах — от нелегальной торговли оружием и нефтью до «торговли людьми».
Насчет преступности — вопрос отдельный, а вот насчет связей Берлина с Могилевичем — это, как минимум, не вполне голословное утверждение. Действительно, фирма Берлина «Бенекс» активно взаимодействовала с компанией «ЮБМ Магнекс», подконтрольной Могилевичу.
При этом «ЮБМ Магнекс» — это не просто какая-то рядовая фирма, а производитель и продавец магнитов (в том числе сверхмощных, из сплавов редкоземельных металлов). А это — продукция очень специфическая.
Тут необходимо минимальное техническое разъяснение.
Для обычного магнита есть прямая связь между его мощностью и массой. Для того чтобы получить очень мощный магнит с малой массой и малыми размерами (последнее взаимосвязано), причем работоспособный в разных, в том числе экстремальных, условиях, нужно использовать эти самые редкоземельные металлы (церий, иттрий, скандий, лантан и т. д.).
Именно такие магниты незаменимы в определенных отраслях техники — миркоэлектронике, космической, военной и так далее. Считать, что производство подобных магнитов неподконтрольно — по меньшей мере, наивно. Контроль же неизбежно выявлял наличие Могилевича в компании «ЮБМ Магнекс», занимающейся этим эксклюзивным магнитным бизнесом, причем не только на уровне продажи, но и на уровне производства. Следовательно, какие-то санкции по участию Могилевича в этом бизнесе имелись. Чем они определялись — это открытый вопрос. Фантазировать тут не имеет смысла. Мы просто уже устали загибать пальцы, устанавливая одну специфичность за другой. А дешифровка рассматриваемых специфичностей — и слишком трудозатратна, и не вполне корректна, и не столь уж в нашем случае обязательна.
Но то, что Могилевич (находившийся на втором или третьем плане в коллизии с БОНИ или коллизии с «Тремя китами» и БОНИ) широко обсуждался в другом контексте, следует зафиксировать. Поскольку он обсуждался действительно широко.
Обсуждался же он в 2006 году в связи со знаменитой компанией РосУкрЭнерго. Напомним, о чем тогда кричала и российская, и зарубежная пресса.
Компания РосУкрЭнерго, ставшая фактически монополистом в отношениях между «Газпромом» и Украиной, имеет одним из своих совладельцев зарегистрированную в Австрии компанию «Центрогаз». Интересы «Центрогаз» в РосУкрЭнерго представляет «Райффазен Инвестмент АГ» — дочерняя компания австрийского «Райффазенбанка».
Владельцем «Центрогаз» является уже упоминавшийся нами украинский бизнесмен Д.Фирташ. Фирташ, купивший в июне 2006 года у бывшего зампреда «Газпрома» П.Родионова компанию «Газинвест», в результате этой покупки стал совладельцем «Печорнефтегазпрома». А «Печорнефтегазпром» — это крупнейший игрок на газовых полях НАО. Того самого НАО, в который, как мы уже говорили, запустила свои «щупальца» «группа Сечина-Устинова».
Именно Фирташа журналисты назвали одним из партнеров С.Могилевича. Фирташ, правда, отрицал это. Хотя и признавал, что несколько раз встречался с Могилевичем.
Но Фирташ является непосредственным акционером другой газовой компании — «Зангас», причем вместе с неким И.Фишерманом. Который, в свою очередь, фигурирует в списках ФБР как один из партнеров Могилевича. Так что какая-то «спецаура» Могилевича в газовых делах, безусловно, присутствует. А нам только это и надо зафиксировать. Качество этой ауры — отдельный вопрос. Объективная оценка тут слишком затруднена и вряд ли целесообразна. Тем более, что мы сознательно решили опираться только на уже имеющуюся («засвеченную», так сказать) информацию.
Так вот, к вопросу о «засвеченной информации». Приведем фрагменты из двух разговоров экс-президента Украины Л.Кучмы в своем кабинете, ставших достоянием гласности благодаря так называемым «пленкам Мельниченко». Напомним, что эти пленки были опубликованы сайтом «Компромат. ру» 13 января 2006 года — в разгар скандала с РосУкрЭнерго.
Итак, 8 февраля 2000 года тогдашний глава Службы Безпеки Украины Л.Деркач беседует с Кучмой:
«Кучма: Ну, давай! Ну, а Могилевича ты нашел?
Деркач (тихим, кротким голосом): Нашел.
Кучма: Ну? И работаете там?
Деркач: Работаем. И завтра еще раз встречаемся. Он приезжает инкогнито.
Кучма: Ну, так! Он хочет, чтобы я там дело сделал?
Деркач: Не!
Кучма: Он обещал, бля, тех привезти и ни ху… не привез.
Деркач: Он сейчас говорит, что «даю слово, бля, что привезу этого… Дитятковского. Решать все эти приеду». Я ему отдал телефоны и все.
Кучма: Посмотрим, как он, в состоянии же? Дело трудное.
Деркач: А это он сказал, что по [два слова неразборчиво] ни слова.
Кучма: Да? Ну, так у них же там действительно демократическая…
Деркач: Смысл какой? Вот мы как говорили? Вот сидят там эти… преступники, которые уже там у него пожизненное заключение. То есть уже никогда не выйдет. Для него там можно, если бабки его родственникам какие-то тоже попали. А за это надо сделать вот это. Там суммы большие. И что? Ну, еще один суд будет! Завтра он приезжает, окончательно обговариваем там, если надо какие вопросы, где-то подстраховка. Но мысль… Я сказал ему: «Мы светиться не будем».
